Сегодня утром она поведала мне о летающих тарелках.
Нет. Уиллис нервно куснул костяшку на указательном пальце. Это не похоже на летающие тарелки. По крайней мере, мне так кажется. Интуиция это, по-твоему, что?
Осознанное понимание того, что долгое время оставалось подсознательным. Но только никому не цитируй это наскоро скроенное определение. В психиатрии я всего лишь любитель.
Фортнем снова рассмеялся.
Хорошо-хорошо! Уиллис отвернул просветлевшее лицо и поудобнее устроился на сиденье. Ты попал в самую точку! То, что накапливается на протяжении долгого времени. Копится, копится, а потом бац, и ты выплюнул, хотя и не помнишь, как набиралась слюна. Или, скажем, руки у тебя грязные, а тебе невдомек, когда и где ты их успел перепачкать. Пыль ложится на предметы безостановочно, но мы ее не замечаем, пока не накопится много, и тогда мы говорим: фу-ты, какая грязь! По-моему, как раз это и есть интуиция. А теперь можно спросить: ну а на меня какая такая пыль садилась? То, что я видел по ночам сколько-то падающих метеоритов? Или наблюдения за странностями погоды по утрам? Понятия не имею. Может, какие-то краски, запахи, загадочные поскрипывания в доме в три часа ночи. Или то, как у меня почесываются волоски на руках? Словом, Господь один ведает, как накопилось столько пыли. Только в один прекрасный день я вдруг понял.
Ясно, несколько обеспокоенно сказал Фортнем. Но что именно ты понял?
Уиллис не поднимал взгляда от своих рук, лежащих на коленях.
Я испугался. Потом перестал бояться. Потом снова испугался прямо среди бела дня. Доктор меня проверял. У меня с головой все в порядке. В семье никаких проблем. Мой Джо замечательный пацан, хороший сын. Дороти? Прекрасная женщина. Рядом с ней не страшно постареть и даже умереть.
Ты счастливчик.
Сейчас вся штука в том, что́ за фасадом моего счастья. А там я трясусь от страха за себя, за свою семью А в данный момент и за тебя.
За меня? удивился Фортнем.
Он припарковал машину на пустынной стоянке возле супермаркета. Какое-то время Фортнем в полном молчании смотрел на приятеля. В голосе Уиллиса было что-то такое, от чего мороз бежал по спине.
Я за всех боюсь, сказал Уиллис. За твоих и моих друзей и за их друзей. И за всех прочих. Чертовски глупо, правда?
Уиллис открыл дверь, вышел из машины и потом нагнулся посмотреть в глаза Фортнему.
Тот понял: надо что-то сказать.
И что нам в этой ситуации делать? спросил он.
Уиллис метнул взгляд в сторону палящего солнца.
Быть бдительными, произнес он с расстановкой. На протяжении нескольких дней внимательно приглядываться ко всему вокруг.
Ко всему?
Мы не используем и десятой части способностей, отпущенных нам Богом. Необходимо чутче слушать, зорче смотреть, больше принюхиваться и тщательнее следить за вкусовыми ощущениями. Возможно, ветер как-то странно метет вон те семена на этой стоянке. Или что-то не в порядке с солнцем, которое торчит над телефонными проводами. А может, цикады в вязах поют не так, как положено. Нам следует хотя бы на несколько дней и ночей сосредоточиться по-настоящему прислушиваться, и приглядываться, и сравнивать свои наблюдения.
Хороший план, шутливо сказал Фортнем, хотя на самом деле ощутил нешуточную тревогу. Я обещаю отныне приглядываться к миру. Но чтобы не прозевать, мне надо хотя бы приблизительно знать, что именно я ищу.
С искренним простодушием глядя на него, Уиллис произнес:
Если оно тебе попадется ты не пропустишь. Сердце подскажет. В противном случае нам всем конец. Буквально всем. Последнюю фразу он произнес с отрешенным спокойствием.
С искренним простодушием глядя на него, Уиллис произнес:
Если оно тебе попадется ты не пропустишь. Сердце подскажет. В противном случае нам всем конец. Буквально всем. Последнюю фразу он произнес с отрешенным спокойствием.