Елена Глушко - Стихи для чтения вслух. сборник стр 2.

Затаила публика дыхание.
Даже пёстрый клоун теперь не в счёт.
Обезьянка прыгнула. Внимание
Сорвалась. Не страшно. Есть ещё.

А что завтра? Перекошенный сталкер
поведёт нас через ржавые трубы,
будет нервно напевать нам сквозь зубы,
вспоминая пост-модерн детских лет.

По скрипучим и недолгим подмосткам
в эту комнату подкорковых сказок
мы придём все вместе  раз-два  все разом,
потому что больше выхода нет.

Бледная  полотно.
Пей до дна, пей до дна!
Это ТВОЁ вино. Чаша всего одна.
Только изранен рот, песнею острой стёрт.
Женщине нужен мёд,
а вы ей  вино третий сорт.

И не пила совсем,
а жажда  она, как мать 
слышит, ребёнок нем,
и ну убаюкивать.

Вырвалась ввысь она.
Страшный не страшен суд.
Божьей пташке вина
Богова подадут.

Лебедь: душа и шея. Пела  сгорела дотла.
Слишком горела смело. Мне от тебя зола.
Мне от тебя награда  безмерности груз
и (ну зачем! не надо) вечная грусть.

Мне б научиться прикидываться, чтоб сквозь
губы, глаза одиночество не рвалось.

Вы носили плечи параллельно
беспредельной плавностью сияя.
И вдогонку: «Кто она такая?»
Ваши плечи были самоцелью.

Бесконечный уют нам достался не даром,
а мечом и пожаром (за глаза не дают).
Сам себе помоги, Большой человек.
Стаскивай сапоги с лежачих коллег!

Жалко их? Не моги  короткий твой век.
Мы носим сапоги вчерашних коллег.

Тёёёплые сапоги остывших коллег.

Зачем мне Бог дал говорить общо?
В глазах пестрят высокие дилеммы.
Зачем мне в голос выть, когда ещё
пожара нет,
ещё набаты немы?

Мне хочется чихать. Ах, эта грязь,
которую зовут
домашней пылью.
Над всем, над всеми, над собой смеясь,
в поющий рот микстуру скуки вылью.

О, страна моя бедная.
Разобрали по камешку,
растащили по досточке
мой резной белый храм.

Храм, на беленьких косточках
возведённый, взлелеянный.
Но святынь вам и ладанок
ни за что не отдам.

Зачем мне Бог дал говорить общо?
В глазах пестрят высокие дилеммы.
Зачем мне в голос выть, когда ещё
пожара нет,
ещё набаты немы?

Мне хочется чихать. Ах, эта грязь,
которую зовут
домашней пылью.
Над всем, над всеми, над собой смеясь,
в поющий рот микстуру скуки вылью.

О, страна моя бедная.
Разобрали по камешку,
растащили по досточке
мой резной белый храм.

Храм, на беленьких косточках
возведённый, взлелеянный.
Но святынь вам и ладанок
ни за что не отдам.

Видно, время сошло с ума.
Сочиняет такие песни,
от которых на сердце тьма.
Слишком тонкая кожа треснет.

Ну а время-то на басах
разыгралось, развеселилось.
Тихий цвет не расцвёл, зачах,
не пробьётся, попросит милость,

а за милость плебейский бред
наиграет на слабой струнке,
торопливо доест обед
и уйдёт, захватив оклунки.

Мальчики, мальчики, за что вы гибнете?
Эй, перестаньте умирать.
Чья-то невеста по-вдовьи выглядит,
осиротела чья-то мать.

Мальчики, мальчики, чего воюете?
Сейчас не сорок первый год.
Вам на какой-нибудь чеченской улице
смерть «Мендельсона» пропоёт.

Глупые мальчики, за что вы гибнете?
Эй, перестаньте умирать.
Чья-то невеста по-вдовьи выглядит,
осиротела чья-то мать.

Извините, я буду слегка нелюбезна.
Отниму ваше время на сущий пустяк.
(У меня-то ведь времени целая бездна,
а у вас оно, вижу, зажато в кулак.)

Я хочу сообщить неприятную новость,
Вы, конечно, не в курсе ещё, что к чему.
Нет, поверьте, я вам не желаю дурного,
но сказать я должна, да, должна, потому

Так и есть  вам ещё ничего не известно.
А иначе вы просто бы здесь не сидели.
Кто-то бегал бы, не находя себе места,
кто-то был бы при деле, а кто  на пределе.

Ну, так что ж я тяну? Непростительно это.
Я сейчас же собраться должна.
Что случилось? Вы замерли, ждёте ответа.
Что случилось? Случилась война.

Смерть посмотрела им в лицо.
На одних посмотрела
слишком пристально,
и они превратились
в мудрецов,
как-то вмиг до конца постигли истину.

А другие бежали от неё,
и ей надо обиду эту выместить 
МАТЕРИНСКУЮ кровушку
попьёт,
распрекрасную, чистую,
без примесей.

Я не делаю шагов навстречу.
Я не верю. Я противоречу.
Я не верю. От вчерашней веры
мне достался лоскуточек серый.
У других она из ярких тканей,
посмазливее и пообманней.

В магазине мне сказали: «Нету
больше веры. Вот осталась эта,
добирайте.» Я взяла, конечно.
Как же мне без веры жить-то, грешной.

Я молчу. Я умру, если буду молчать.
Непослушные чувства глухи и немы.
Неужели всю жизнь так и ждать палача,
опасаться войны, и сумы, и тюрьмы?

Я не верю ушам и глазам.
Это ложь. Столько зла не бывает (ну, разве, в аду).
Я б ушла, но зачем?
Ведь куда ни пойдёшь,
всюду встретишь всё тех же: Беду и Нужду.

И за что ухватиться?
Всё падает вниз.
И кого удержать, если рук не дают?
Как-то в Святки девчонки гадать собрались,
чей дружок не погибнет в чеченском бою.

Здравствуйте, рыцарь. Какими судьбами?
Я-то считала, что вы уже вымерли.
Ну, заходите, не стойте, как каменный.
Чай или кофе? Как Вас по имени?
Кстати, Вы лучше бы сняли доспехи.
Из-за забрала ужасная дикция.
Вы не торопитесь? Я?
Мне не к спеху.
Я, так сказать, опоздала родиться,