Следующие пятнадцать минут она провела в многочисленном спускании воды и немедленном запускании своей маленькой руки в толчёк для детального исследования процесса этого нескончаемого водного потока, но и этот её новый проект тоже кончилося неожиданно и трагично: мама ворвалась в туалет с криками, пытаясь вытащить уже посиневшую от холода руку Машеньки из горла урчащего толчка и грозя неразумному дитю новыми наказаниями.
Перестань! Что ты делаешь? Что ты за ребёнок одно мучение!
И её опять поставили в тёмный, знакомый ей угол холла. Машенька не удивилась наказанию она к ним привыкла. Через десять минут расстренная мама решительно подошла к Машеньке.
Скажи мне, кто это сделал? глупо вопрошала Маменькина мама, тряся обрывками своего паспорта перед носом Машеньки.
Нет, ты мне скажи, кто это сделал, противная девчонка?
Машенька захлюпала носом от глубокой обиды и маминой глупости она считала маму более интеллигентной для таких очевидных вопросов, но мужественно молчала, давая маме шанс догадаться самой но напрасно! Вдруг она решилась:
Цаца! Это Цаца сделал!
Какая такая Цаца? спросила огородная мама.
Цаца! Это она. Это не Машенька!
Как она могла обьяснить маме, что в ней живёт не только воспитанная Машенька, ходящая в чистом платьице, играющая в куклы, кушающая по утрам кашку, но ещё и другое существо Цаца, которая хочет всё знать: как работает туалет, почему у мальчика на картинке шланг между ног, почему эти маленькие скучные книжечки с фотографиями так дороги бабушке и дедушке, хотя они их не читают каждый день, почему нельзя подкапывать стенку в кухне, что она сделала два месяца назад и за это была жестоко наказана (она-то знала, что там спрятан клад), и почему её наказали, когда она принесла со двора два гриба, в которых были синие чернилки, используемые Цацей для раскрашивания своих белых гольф и белой рубашки своего обожаемого папочки.
Машенька и Цаца жили в ней, борясь между собой и попеременно беря власть в свои руки. Ей не нравилась послушная, покорная, домашняя Машенька и очень нравилась любопытная, весёлая, готовая к приключениям Цаца. Но все вокруг, включая её родную семью, любили спокойную, воспитанную и неинтересную, зато удобную всем Машеньку, поэтому иногда она была Машенькой ведь именно Машеньке дарили подарки и конфеты, ей завязывали пышные банты и одевали в красивые платья, ей покупали мороженное и торт в детском кафе.
Но когда она была одна она была Цацей. Хотя Цацу и наказывали, ставили в угол и даже один раз выпороли прыгалками, когда Цаца решила покататься зимой с ледяной горки на железнодорожной насыпи, лихо летя на санках прямо на шпалы в коротком промежутке между пролетающими мимо поездами дальнего следования Цаца ничего не боялась! А Машенька была неженкой, капризулей и трусихой!
Наступил вечер. Мама подошла к ней и сказала:
Хорошо, иди спать, завтра будешь просить прощение. И вдруг она спроила:
Ты кто?
Я Цаца! гордо ответила Машенька и улыбнулась. Наконец-то её мама стала хоть немножко понимать. Но это было не так. Мама покрутила головой и сказала:
Не выдумывай! Ты Машенька! Иди спать!
В этот вечер Машенька-Цаца закрыла глаза в своей постельке и решила, что мир странный, мама глупая, хотя и родная, а Цаца будет профессором и однажды изменит этот опасный и непонятный мир навсегда. С этим она и уснула.
Как Цаца играла в любовь
В пять с половиной лет Цацу отдали в детский сад санаторного типа, для ослабленных здоровьем детей, хотя Цаца была здорова несмотря на мамины закутывания зимой в шубу, варежки, платок крестом, ежедневное пичканье ненавистным вонючим рыбьим жиром и постоянным контролем за жаркой и не всегда нужной пуховой шапкой на голове, от которой только потела голова и пух забирался в нос, мешая дышать.
Но Цаца никто не спрашивал ею распоряжались, как хотели её милые родители, которые теперь решили приучить её к коллективному дедсадовскому образу жизни, нужному, как думали родители, для выживания в социалистическом коллективном государстве. Они надеялись и хотели, чтобы из Цацы в будущем вырос примерный строитель коммунизма.
Сад только и назывался садом, но никакого сада там не было, зато за высоким железным забором было одноэтажное здание с несколькими комнатами для детских групп различного возраста с примыкающей общей столовой и длинным коридором со шкафами для одежды и горшками, стоящими в ряд для коллективного справления малой и большой нужды под надзором толстой и доброй няни.
К дому примыкала общая терасса без стёкол, где стояли кровати без матрасов для коллективного «тихого часа» с закаливанием, а на территории «сада» была сделана деревянная горка, песочница, качели и росли два высоких тополя, заполнявших дедсадовский двор в июне пухатыми, липкими гусеницами семенами.
Детский сад был недалеко от дома Цацы нужно было только перейти через широкий железнодорожный мост со светофором, но мама провожала и встречала Цацу каждый день, не разрешая девочке прявлять самостоятельность в изучении родного многомиллионного города.
Цаца, проведя почти шесть лет жизни одна дома, где она научилась читать, считать (до ста) и выучилась делать из конструктора машины с зажигающимися от батарейки фарами-лампочками, попала в коллектив девочек, качающих куклы, мальчиков, играющих в войну и не интересующихся ни электрическим конструктором, ни чтением книги Распэ «Приключения Барона Мюнхгаузена», которую Цаца обожала, ни собаками, запускаемыми в то время в космос.