Теперь надо было спрятать родные лица куда-то для дальнейших действий она ещё не знала каких, и она решила запрятать свою коллекцию родственничков в хрустальную салатницу в буфете, стоявшем в большой комнате.
Около буфета Машенька помедлила и решила для конспирации разделить все фотки на две кучки: маму и папу она поместила в отдельную, особо любимую группу. Папиных фотографий было слишком много, и она решила уничтожить лишние, спустив разорванные кусочки в этот странный, таинственный туалет, который съедал всё, что в него попадало, журча и плюясь водой. Лишние фотографии папы исчезли в туалетном брюхе навсегда.
«Излишество никому не нужно», решила Машенька.
Первую группу родственников бабушку, дедушку, любимую тётю и дядю она положила во вместительную хрустальную салатницу в нижней полке дубового, старинного, деревянного буфета, а вторую маму и папу запрятала в большую книжку, которая стояла в коридоре за гардиной, прямо между её страниц. Вся операция была закончена до того, когда её, занятая работой и другой полезной Советской стране деятельностью, семья, возвратилась с работы.
Машенька ликовала! Она сделала первое научное изыскание и была явно довольна своими результатами. Она одела бабушкины очки с круглыми стёклами и подошла к своей уставшей от работы маме, плохо видя её за выпуклыми стёклами очков.
Я профессор! заявила кратко крошка, программируя свою дальнейшую судьбу, но родные вокруг неё: мама, папа, бабушка только смеялись над её словами и ей явно не верили. Тогда она подошла к буфету, открыла дверцу и вынула из салатницы изображения своих родных, вырванные ею из странных книжечек. Она гордо принесла их бабушке и положила результаты своих изысканий на её знакомые, родные коленки, спрятанные под коричневой, длинной юбкой в полоску.
Я профессор! гордо повторила немногословная малышка с неподражаемой улыбкой и настойчивостью маньяка.
Наступила минута общего молчания. Бабушка узнала по печати, что её лицо было выдрано из паспорта, а дедушкино из партийного билета, фото же любимой тёти принадлежало комсомольскому документу, подтверждающему её, тётино, членство в многомиллионной организации советских молодых людей. Машенькино действие могло закончиться большими непрятностями для всех членов этой простой, советской семьи, жившей в обществе, которое относилось к бюрократическим бумажкам с трепетностью святых мощей, к которым когда-то приклоняли головы их деды и бабки в старой русской церкви, прося исцеления.
Бабушка встала, пошла в свою комнату и через минуту вынесла оттуда тайную шкатулочку, в которой лежали остатки порванных и навсегда испорченных семейных документов на общий суд.
А где остальные фото? грозно спросила бабушка, увидев испорченные документы Маменькиной мамы и папы.
Уберила очень тихо сказала малышка, поняв, что её радость исследования осталась неразделенной. Её родные не поняли Машенькиного грандиозного плана по воссоединению всех членов семьи в одном месте пусть только в бумажном варианте, но вместе. Её гениальный план прогорел, как та зажжённая посреди комнаты бумага, которую она пыталась исследовать на прошлой неделе, чуть не наделав пожара во всём доме, после чего все спички были спрятаны высоко на полках, до которых она не могла дотянуться сама.
Уберила очень тихо сказала малышка, поняв, что её радость исследования осталась неразделенной. Её родные не поняли Машенькиного грандиозного плана по воссоединению всех членов семьи в одном месте пусть только в бумажном варианте, но вместе. Её гениальный план прогорел, как та зажжённая посреди комнаты бумага, которую она пыталась исследовать на прошлой неделе, чуть не наделав пожара во всём доме, после чего все спички были спрятаны высоко на полках, до которых она не могла дотянуться сама.
Где остальные? завопила Маменькина мама и шлёпнула девочку по попке.
В угол! Ты наказана! И она потащила её, Машеньку, в тёмный угол в прихожей.
Стой здесь, пока не попросишь прощение и скажешь, где остальные фотографии, противный ребёнок!
Мама погрозила пальцем и закрыла за собой дверь в комнату. Машенька осталась одна. В холле горел слабый свет, было тепло, поэтому она особо не переживала в своём углу за гардиной.
Машенька стояла в своём углу и размышляла, что ничего плохого она никому не сделала, поэтому просить прощения она никак и ни у кого не хотела, так как своей вины не видела. Постояв минут десять, она нашла за занавеской толстую книжку с картинками, оказавшейся собранием картин Пикассо из Эрмитажа, и углубилась в их изучение.
На одной картинке она увидела голенького мальчика, балансирующего на мячике, и Машенька поразилась: между ног мальчика висел небольшой шланг. Картинка была маленькой, и детали она не могла рассмотреть, но решила, что продолжит свои исследования на следующий день.
Она пошла в туалет, пописала, дёрнула, как её научили, ручку, висевшую около толчка на толстой железной цепочке, повиснув на ней всем своим маленьким телом, и вода полилась из верхнего бачка с шумом вниз. Пока текла вода, Машенька вдруг задалась вопросом, куда же течёт эта вода, и засучив рукава, она залезла своей ручкой в фарфоровое горло толчка для исследований. Дна она там не нашла.