Да был я, был в курсе её плана!
Ну ты авангардист! И крепыш Веня начинает беззвучно закатываться смехом. Фу ты ну ты вольтануты. Ну ладно кто-то там, невзрачный в смысле интеллекта, но ты, учёный муж!.. Педагог-психолог! Они, эти ребятки, насмотрелись «Окон»1 и бредят теперь исключительно штучками-дрючками. Ты для них кукла тряпичная, крепдешиновая. Поиграют тобой всласть и кинут на капот устаревшей иномарки.
Не понял, при чём тут иномарка?
Сленг такой ихний.
Да брось ты. Вера такая чистая. Кристально.
Ой-ёй-ё-йоё! Ты ещё поплачь от умиления. Пусти мир-ровоз-зренческую слякоть из глаз своих, подёрнутых морщинками. Сегодня она такая, а завтра о ней сам же и скажешь: с такой сучкой надо встречаться исключительно перед случкой, ну и в день получки, конечно, да и то деньги в форточку с осторожностью, не то пальцы откусит. Нет разве? Тут, братка мой, всегда нужно помнить и различать: одни особи на самом деле учатся на чужих ошибках, а другие, наоборот, подражать начинают всякой всячине, мартышничать. Вот и Верунчик твой соблазнилась. Как она ещё на телевидение тебя не вытащила в какейное-нибудь шоу, наподобие «Семейное лоно». Ну всё, ладно, не горюй, переболеешь. Помнишь мой афоризм: «Привязанность разрушается долгим отсутствием присутствия». Классика! Почему не слышно аплодисментов?
Ты считаешь? Вадим Палыч тоже начинает уже победно посматривать на окружающий его забулдыжный ландшафт пивной. И Веня, круглолицый и плюгавый мужик, улыбается, что тебе психотерапевт за хорошие деньги
Ну ладно, и Вадим Палыч ковыряет мизинцем в ухе. Ещё, что ль, по кружечке?
А где наша не пропадала!
С неделю, примерно, Вадим Палыч приходил в чувство, наслаждался прежним благополучием и благоденствием: мать и Гертруда разговаривали с ним сладкими голосами, точно с тяжелобольным, отчего ему постоянно хотелось зевнуть, пока
Пока не позвонила Верунчик.
Не понял, удивился Вадим Палыч.
А чего не понять? Я просто испугалась.
Чего?
Что Сергей тебя покалечит.
И что изменилось теперь?
Я объяснилась с ним сама. Надо встретиться.
«Ну и когда ты говоришь правду и когда врёшь?» подумал Вадим Палыч.
Но что же теперь ему делать?
Увы, мы также не знаем.
Так что придётся опять подождать. Пока действительность не преобразуется в историю
Фокус
Едва Семён Данилыч, положительной наружности, спокойный, рассудительный мужчина сорока двух лет, кандидат наук, кстати, переступил сегодня вечером порог своей квартиры, его жена не в пример мужу, решительная, категоричная и по-своему интересная особа, выйдя навстречу, молча, то есть без всякого предуведомления, запустила ему в лицо неким пластмассовым предметом. Семён Данилыч ошеломлённо вскрикнул:
Т-ты ч-что, Тась, офонарела?!! явно употребив чужеродный для себя глагол очевидно, вследствие крайнего удивления. Но Тася, женщина, ко всему прочему, гордая, ответом его не удостоила, лишь тихим ненавидящим голосом процедила:
Чтоб тебе всё, паскудник, оторвали между ног! И удалилась в комнату, захлопнув за собой дверь. Иной раз стоит совершить нечто даже безобразное лишь бы иметь возможность увидеть этакую мизансцену: только женщина может так уйти всего одно мгновение, резкий поворот, разгневанный взгляд, чуть ли не испепеляющий до подошв, сноп искр по синему воздуху разлетится от метнувшихся с затылка на лицо потерявших заколку волос
В полном недоумении, ошарашенный, оглоушенный или, как сказали бы теперь, в отпаде Семён Данилыч потоптался перед вешалкой, чувствуя, как тяжесть нешуточной угрозы неизвестных пока ему неприятностей начинает стеснять его дыхание и сдавливать виски. Затем, сняв пальто, шапку и разувшись, в носках (какие там шлёпанцы их же надо искать!) прошёл в ванную комнату. У зеркала промыл рассечённую бровь, прижёг ранку одеколоном. Минуты две разглядывал своё окоченевшее в скептической гримасе лицо.
Н-да, произнёс он, пытаясь поймать хоть какую-нибудь мысль, пригодную для объяснения ситуации, но тщетно. Разгадка если и существовала, то где-то вне пределов его обескураженного сознания.
В прихожей он чуть не наступил на видеокассету, которой его травмировали и физически и морально, поднял её, повертел так и этак, однако никакой наклейки с надписью не обнаружил. Тогда он отправился в комнату сына (ещё не вернувшегося из института), сунул кассету в гнездо видеомагнитофона и запустил просмотр.
То, что ему предложил неизвестный и непрофессиональный оператор, превзошло его лихорадочное воображение (а рисовался ему пошлый разврат, который он, отец, якобы подсунул сыну, за что и выражено ему импульсивной супругой осуждение известным способом).
Перед ним возник он сам. Ну да, собственной персоной. Какая-то пьяненькая девчонка висла у него на шее, и он, не очень-то уклоняясь от её поцелуев, бормотал что-то, хихикал, жестикулировал, будучи явно нетрезвым, а точнее сказать пьяным.
Кино крутилось дальше, уже ничего не изображая, кроме рваных чёрных молний, а он, приоткрыв рот и незаметно для себя встав перед экраном на колени, ощущал попеременно то стылый холод, пробегающий по спине, то внезапный колючий жар приливавшей к щекам крови.