Меня зовут Клеопатра. Клео, тихо произношу я. В голове появляется сценка из прошлого. Я и еще какой-то пацан сидим под тентом. Жарко. Родители ушли в пирамиду, сказали, что нашли очередное захоронение, а нам приказали остаться в лагере. Мы играем в игру «Перечисли фараонов». И я побеждаю, вспоминая большее количество, чем этот мальчик. Он старше. Как же его завали? Марко, кажется.... Марко? Это имя ты придумал для себя?
Борюсик кивает.
Да. Это от Марко Поло, парень краснеет. Ты уверена, что хочешь вернуть те воспоминания о жизни в интернате? Они могут оказаться не такими радостными, как ты думаешь.
Все это напоминает какой-то фантастический сон. Дня не прошло с тех пор, как я столкнулась с людьми, которые обладают сверхспособностями. Мои воспоминания на самом деле не мои. И мама с папой не мои родители.
Мне нужно несколько минут, чтобы решиться. Я долго думаю о том, хочу ли узнать, что было со мной в интернате. В конце концов принимаю единственно верное решение.
Это моя настоящая жизнь, какой бы она ни была. Верни мне воспоминания.
Парень тяжело вздыхает и подходит ко мне ближе. Он кажется таким грустным. Вот только это мне надо сейчас грустить. Вся моя жизнь была основана на лжи.
Предупреждаю. Будет больно. И ты словно переживешь все снова. Все воспоминания будут для тебя очень реальными. Ты готова к этому? Борюсик испытующе смотрит мне в глаза, наверное, хочет, чтобы я испугалась и передумала.
Я сглатываю вязкую от страха слюну и киваю, давая свое согласие. Парень подносит руки к моим вискам и слегка надавливает.
А потом голову пронзает резкая боль, словно в мозг втыкают раскаленные иглы. Перед глазами сначала темнеет, а потом вдруг мир снова наливается красками.
И вот перед моими глазами уже стоит улыбающийся помолодевший Иннокентий.
5 глава
Так, Маруся, угадай, что нарисовано на карточке, он держит передо мной абсолютно чистый листок. Я знаю, что на другой стороне есть рисунок. Незатейливый. Скорее всего, обычная фигура. Треугольник или квадрат.
Мне не хочется думать, это скучно. В эту игру мы играем каждый день. В последнее время я стала хорошо видеть эти рисунки.
Сосредотачиваюсь, стараясь посмотреть сквозь бумагу, и вижу.
Тли спилальки, выходящие из центла, щурясь, чтобы лучше их разглядеть, говорю мужчине. Я картавлю, совсем не выговаривая букву «Р», но ничего не могу с этим поделать.
Это трискелион, Иннокентий радостно улыбается. У тебя хорошо получается, Маруська. Так. Теперь, сдвинь вот этот спичечный коробок с места, и закончим.
Мне сегодня больше не будут делать уколы? спрашиваю я. Все руки на сгибах у меня в синяках и малюсеньких ранках от игл. Я не люблю эти стлашные иголки.
Сколько они сегодня взяли у тебя крови? Иннокентий недовольно хмурится, аккуратно беря в свои большие ладони мою маленькую руку.
Две плобилки, бросает в дрожь от воспоминаний о том, как иголка входила в кожу.
Иннокентий цокает языком и хмурится. Он очень недоволен. Я вижу это по дрожащему воздуху вокруг него.
Коробок спичек двигаться не хочет, сколько бы я на него не смотрела. Проходит полчаса, и меня отпускают. Иннокентий Алексеевич идет вместе со мной в медпункт, от этого места у меня коленки начинают трястись. Мужчина просит подождать у двери, но мне становится скучно, и я прокрадываюсь следом. Тихо заползаю на четвереньках в кабинет и прячусь за стойкой со шприцами.
У нее все руки в синяках! Ходит бледная, как будто вот-вот упадет в обморок. Девочка совсем ослабла. Она даже не может сдвинуть спичечный коробок! Иннокентий в ярости. Мне видно только его спину, но даже по его напряженным плечам понятно, как он зол.
А, может, это все из-за того, что девочка абсолютно нормальная? Признайтесь, максимум, что у нее получается, это разглядеть рисунки на ваших глупых карточках. Она обычна, Бородин, как бы сильно вы в нее ни верили, но она обыкновенная. Отдайте ее в настоящий детдом и больше не вспоминайте. Государство не собирается оплачивать проживание нормального ребенка в вашем заведении.
Я пытаюсь аккуратно отползти назад, но задеваю ботиночком мусорное ведро, и оно с шумом опрокидывается. Иннокентий поворачивается, врач, с которым он разговаривал, кривит недовольное лицо.
И научите ее уже вести себя прилично. Ей четыре, должна уже понимать, что подслушивать чужие разговоры нельзя, у него прилизанные волосы и белесые брови. А еще страшные длинные пальцы со сломанными острыми ногтями.
Четыре года мне исполнилось только вчера. А этот злой мужчина, который всегда старается уколоть побольнее, чтобы появились синяки, а я скривилась в кресле и расплакалась, вчера сделал это особенно больно.
Если в ближайшее время ее способности не проснутся, Бородин, я обещаю, самолично займусь отправкой этой девчонки в детский дом, палец указывает на меня, продолжающую стоять на четвереньках.
Плостите, я не хотела, я ставлю ведро на место и собираю мелкий мусор, вывалившийся из него. Я больше не буду.
Иннокентий ведет меня в комнату. Остальные ребята еще на занятиях.
Сажусь на кровать и поджимаю ноги, обхватываю их руками.
Вы отдадите меня? на глаза наворачиваются слезы. Я не хочу отсюда уезжать. Иннокентий добрый, он пытается быть хорошим для меня. Он любит меня. А в том страшном детдоме, которым так пугает врач, не будет никого хорошего.