С ней Забирать теперь его надо.
Мммм, покачала она головой. Ну привози сюда, я не возражаю.
Я посмотрел на нее: привести сюда ребенка? Когда дети слушают пьяную брань и скандалы родных, это можно свалить на квартирный вопрос. Но когда это беснующаяся посторонняя сущность Значит, по приезду надо будет искать жилье. С ребенком С чемоданами, бесполезными любимыми вазочками и столетними шмотками.
Господи, это конец.
Как жалко девочку а сколько лет?
Кому?
Жене твоей, кому!
Тридцать один, вспомнил не сразу.
Ты не горюй, переживем Любишь ее до сих пор, да?
Дикость вопроса в иную минуту поразила бы меня.
Я отвернулся. С дерева срывались бурые листья, их несло далеко, за пределы видимости. Вот так же и мы срываемся из этой жизни и улетаем за пределы видимости.
Вспомнились волосы Лины Такого же цвета копна. И как она ложилась на мои голые колени, и волосы рассыпались
Гнилостный запах захлестнул. Теплый душок густого куриного варева из кастрюли и сладковатый едкий, незабываемый разлагающегося тела. Или листьев. Его нельзя спутать ни с каким другим, ни забыть. Единственный запах, который можно воспроизвести в памяти. Этот дух теперь врос, как ноготь в кожу, в воспоминания о Лине.
Чайку вскипячу. А то вон трясёсся весь
Кое-как переставляя отечные ноги, завозилась у плиты.
Голова моя была обита ватным. Подслушай кто мои пульсирующие мысли, испытал бы отвращение. Я думал о деньгах на похороны, о том, как буду жить с сыном здесь, в чужом городе, один. О том, что надо будет ехать двое суток на перекладных, о моей неудающейся профессии и судьбе. Но совсем не о той женщине, которую когда-то любил.
Денег не было совсем. Хватит только на дорогу туда. Те два три четыре месяца, которые оставил себе для разгона, растаяли в гнетущем осеннем тумане над моим балконом. Его мутные глаза убивали надежды.
Кто то постучал по спине птичьей лапкой: старуха, улыбаясь, протягивала брюки. И я понял: чтобы больше никогда не видеть этих глаз, мне нужны деньги.
Глава 7. Ёбург
Предрассветное небо щемящих предчувствий глядело на землю: непутевый отпрыск с котомкой бредет по свету. Щурило обветренные глаза, плакало. В автобусе я ехал в Ёбург.
Мерцает табло: на улице минус тридцать два. Пока шел от остановки к автобусу, дыхание не успевало протиснуться внутрь замерзало прямо в горле. Забавно: в Свердловск я еду по Свердловскому проспекту, что на северо-западе города М. Начало прямо по Хичкоку: к северу через северо-запад9.
Луна темно-бордового цвета, как в пластилиновом мультфильме, стремительно летит на наш автобус. По салону порхает песенка Светы10, и мне весело.
Луна начинает погружаться в озеро. Содрогаюсь каково это: прорезать в звенящий мороз собственным мягким телом отрешенное черное стекло?
У тебя всегда есть два пути. Можно не выдержать и в последнем порыве загрызающей ярости вернуться. Ты будешь делать вид, что не очень-то и хотелось, рассказывать всем, как «там» тяжело, делать кислую мину. Но, обожженный навеки, прежним ты не станешь.
Это путь жалости к себе. И ты сильно рискуешь сделать его своим навсегда. Своей судьбой.
Второй путь не думать и идти дальше. Начнешь думать тебе край. Тупо, целенаправленно, ты терпишь. И однажды ты понимаешь вдруг, что стало легко. Но это будет нескоро.
Надо выбрать. Здесь надо выбирать каждую минуту. И на остальное не остается времени и сил.
Ёбург поразил меня. Есть в облике его что то по настоящему мощное, огромное, безоглядное, расхристанное. Это не М, изощренный, порочный, изящный, как Дориан Грей. Ёбург настоящий уралец, золотых приисков хозяин, на худой конец, бородатый купец.
Здания крепкие, широколапые, магазины многоэтажки стоят твердо, глядят гордо. Мимо проплывает гигантский полукруг цирка с невиданными полотнами афиш. Головокружительные коромысла мостов над неизвестной рекой. Он напомнил мне луна-парк, в который мы ходили с бабушкой, когда мне было лет пять. Тогда мне тоже казалось, что я попал в космос
Вот такая она, столица Урала. И люди в ней такие же: по сравнению с моей родной деревней немыслимые, дерзкие, медвежьей своей грубости не замечающие. Продавцы все как на подбор то картавят, то глотают слова. Маршрутник, разумеется, высаживает меня за пару остановок до Большенковой улицы. Рысью да по морозцу, сквозь ледяной воздух, мимо зеркальных башен.
Я понимаю, что сейчас точно примерзну к своему синему куску дерматина, но из-за бесконечных стеклянных расписных магазинов показывается дом под номером сто пять. Это Консульство.
Над зданием развевается милый флаг: красное солнце, посередине юрта. На сердце теплеет: кусочек родины
В теплом Консульстве прислоняюсь к батарее. Слезы текут по лицу то ли от обморожения, то ли оттого, что из потрепанной мибилы парня справа вместо рингтона вдруг раздается раздается мелодия Гимна. Все глазеют на мое красное мокрое лицо, мне неловко, но удержаться нет сил.
В Сбербанке Ёбурга служащая разглядывает мой синий паспорт вертит, как мартышка очки. Кто сказал, что блондинки глупые? Ольга Лапина «Специалист», как написано на бейдже брюнетка.
Девушка, я уже двадцать минут разглядываю вашу милую прическу, начинаю я. Но тут, задыхаясь с мороза, подходит пожилая азиатка. «Специалист», брезгливо повертев ее зеленую книжицу, потребовала перевести паспорт на русский язык и нотариально заверить копию.