Продавец смотрит сочувственно:
И у вас нет гражданства?
А что, много приходит?
Много Вот сегодня один с казахским паспортом приходил.
Значит, не я один такой. Кто-то есть еще в этом районе, у кого такая же проблема, как у меня. Встретить бы его, а ему встретить меня.
Но мне так не повезет.
Позавчера дернул из офиса якобы к клиенту. И прямиком на плодобазу, плюнув на свои амбиции и межпозвонковую грыжу и полагая, что грузчиком то устроиться можно с любым гражданством. И что вы думаете: попросили предъявить медкнижку
Откуда у меня, спрашивается, медкнижка, в которой значится, что я здоров и готов трудиться грузчиком?
Иду домой. Решаю сократить путь и сворачиваю в переулок. Иду долго и не в ту сторону. Вчера случилось то же самое. Я ведь знаю, как идти, и все равно иду не туда.
Впотьмах.
Спрашиваю дорогу. Указывают, иду как робот. Что мне сделать сейчас, чтобы не сойти с ума?
Я шел и думал: ради чего все это? Как я представлял все это, везя с собой самое дорогое диск с лелеемой папкой под названием «Бессмертные картины»? Что приду вот я к галеристу, а он, посмотрев на мои работы, вдруг поднимет изумленные глаза и скажет: «Какой же Вы талант, Степан, как долго мы вас ждали!», и тут же отправит писать с натуры Пугачеву
И гражданство дадут через три месяца.
Какая чудовищная, нелепая ошибка. Ну, а если все же верить и делать? Что тогда?..
Я пришел домой, к моей старухе. Вместо того чтобы сократить путь на пять минут, я увеличил его на двадцать. Изможден и спокоен: у него компьютер, подарки, его любят, о нем заботятся. Они не нуждаются, они в порядке.
Значит, и мне можно жить дальше. Я прорвусь.
Бабуля, как всегда, входит без стука, распространяя вокруг себя отборное зловоние паленого бухла. Я полуголый, но нет сил махнуть на нее рукой.
Она спешит расспросить меня обо всем. Она заботится обо мне. Она, в сущности, неплохая женщина.
Что так поздно? А?.. выпив, она обычно начинает плохо слышать.
Домой звонил. Сына с днем рождения поздравил.
Ах, сыночек Сколько ему?..
Сегодня исполнилось пять..
Пять. Ууууу вот, а папочки нет Ну отдыхай, отдыхай.
Я выхожу на балкон. Две последние сигареты, а ведь эту пачку купил сегодня утром.
Под балконом переругиваются подвыпившие мужчина и женщина. Он что-то настойчиво просит у нее, она никак не соглашается это ему дать. Темная тоскливая осень заглядывает в лицо.
Под балконом переругиваются подвыпившие мужчина и женщина. Он что-то настойчиво просит у нее, она никак не соглашается это ему дать. Темная тоскливая осень заглядывает в лицо.
Как будет дальше?
Высоко в небе замигала красная точка. И я вспомнил, как там, на родине, давным давно, так же глядя на далекие мерцающие точки в небе, я мечтал, что когда нибудь уеду. И стану счастлив
И теперь снова хочется заплакать. От чего?
И лучше тебе не знать,
Как я живу и чем.
С кем, когда и зачем.
Вижу какие сны,
И как я боюсь зимы.
Как страшно по вечерам
И как хочу домой, к вам.
Как плачу, видя детей.
И от своих же затей.
Пью, словно воду, вино
Думаю, глядя в окно.
Тело привычно дрожит.
Здравствуй, сладкая жизнь!
С днем рождения, сынок!
Хорошо, что нет снега. Поеду подработать на аквагримм в выходные, заберу сапоги из ремонта потом пусть идет.
Глава 6. Степачка и Линачка
На голове у меня вырос рог.
Доктор осмотрел меня. За последний месяц он осматривал меня пятый раз. Реакция его была одинаковой:
Ничего не могу понять Что с вами творится? Ей Богу, выдыхал он, к ревматологу, только к нему. Избыток кальция, знаете, не шутки.
Я не женат, а рог свербит. Сил уже никаких, как свербит. Я уже китайскими палочками чешу голову, а все свербит. Оно музыкой проходит. Звуком, как, знаете, будильник звонит и звонит утром
Нервный тик..?
Я молчал. Доктор смотрел в сторону, равнодушно, как картонный человечек, которого чьи-то пальцы двигают по заезженной колее. Звук пробивал голову. Он топорщился, лез иголками, дергал ниточки в моем мозгу с настойчивостью садиста.
Я поднялся на поверхность, и, наконец, вынырнул. Опустив руку, пытался нашарить телефон на полу возле кровати. Дикая мелодия кантри рвала нервы из дальнего угла комнаты.
Откинув теплое одеяло, выскользнул в стылую комнату.
Да
Из трубки доносилось клокотание, словно как повреждение на линии.
Аллё!
Степачка Степа, слышишь? Линачка умерла
Плач нарастал. Так мелкий дождь превращается в ливень. В шторм. В цунами. В рыдания.
Я чуть не спросил, какая Линачка. Но тут понял, что это Лина.
КАК???
Инга Петровна, а это была она, промычала:
Ночью Перевернулись на машине в горах У нас ливень был
Я вскочил, что-то делал. Только когда Инга Петровна положила трубку, разглядел себя голого в отражении балконной двери с почти докуренной сигаретой во рту.
Вышел из комнаты, в чем был: в трусах. Старуха не заметила или включила деликатность. Заглянула в лицо, проверещала:
Случилось что, Степочка?
В кухне заметался из угла в угол забыл, зачем пришел. Она заковыляла из комнаты.
Степа, что с тобой?
Жена бывшая умерла.
В деланном ужасе и похмельном трясуне, всплеснула руками:
Айяйяй! Ох, что же теперь. Да горе-то какое, опустилась на стул, делая вид, что не смотрит на мои ноги. Но бесцветные ее глаза шныряли туда сюда. Бросила критичный взгляд на стол, подвинула истерзанную тряпку к сахарнице, оценила, поджав губы, положение предметов и никак не могла пристроить псориазные руки. А родственники там-то есть? А сынишка то с ей?