Вы не убираете, вы не моете и не таскаете мешки, вы его личные телохранители.
Чечены сразу стали выпячивать грудь вперед.
– Его приказы – это мои приказы. Его слово – это мое слово. Что он сказал, то должно быть выполнено. Но он роста маленького, могут и послать. Вот вы и будете помогать ему объяснять мирными языком всем тем, у кого появились проблемы со слухом, как надо выполнять приказы. Уяснили?
– Так точно, – хором ответили солдаты.
– Имрам. Порядок на втором этаже. Посуда, столы, пол. Сам все знаешь. Если что – не стесняйся – я тут, на первом сижу.
Сидя за столом, я дочитал "Сто дней до приказа", отложил журнал, потянулся и позвал Арсанова – крепкого солдата, который, чувствуя большую ответственность, ходил между этажами столовой, залезая во всевозможные подсобные помещения, выгоняя оттуда прячущихся лентяев.
– На кухне капусту режут. Пусть мне кочерыжек начистят.
Арсанов ушел и вернулся с полной миской чистых, свежих кочерыжек.
– Вы с этого прикалываетесь? – поставил он миску передо мной.
– Почему прикалываюсь? Я их ем. Спасибо. Посмотри, что на втором этаже делается. Не уснули там бойцы?
Арсанов поднялся наверх. Через минуту я вскочил из-за стола, услышав грохот, который отдавался эхом в пустом помещении солдатской столовой. Взлетев по лестнице я сразу направился к открытой двери в середине зала, откуда раздавался шум. В дверях "дискотеки", как называли место мойки посуды, стояло с десяток узбеков, Магомедов и чечены.
– Что за шум, а все живые? – сунулся я внутрь.
Эльмурзаев держал на вытянутой руке кого-то из азиатов.
– Саджикеев, смирно! – гаркнул я. – Ты почему драться лезешь?
– Не я лезу. Он лезет. Я посуду мыл? Мыл. Зачем он на пол кинул?
Две стойки с чистыми металлическими мисками были перевернуты.
Миски валялись на полу в грязной, безостановочно месимой сапогами солдат, воде.
– Эльмурзаев, ты перевернул?
– Посуда грязная. Я чего, должен из такой грязной тарелки есть? – и он провел пальцем по дну миски. – Чурка.
– Сам чурка.
– Я? – Эльмурзаев готов был зарезать возражавшего ему узбека.
– Всем стоять. Эльмурзаев и Арсанов, проверить, сколько начистили картошки на завтрак. И мне два бочка отдельно. "Дискотека" – перемыть посуду все равно надо. НАДО!! Она на полу в грязи лежит. И сделайте это так, чтобы я мог, увидев в каждой тарелке свое отражение, утром побриться. Раньше сделаете, раньше спать уйдете.
Спустившись вниз, я позвал повара.
– Тигран-джан, у меня полбачка свежих, чищеных грибов есть.
Солдаты картошки начистили. Поджаришь нам? Ты в доле.
– А чего не поджарить, дорогой? Конечно, поджарим.
Половину бачка на отделение я отправил в роту, чтобы ребята, которые смотрели футбол, могли порадоваться жизни. Полный бачок
Магомедов отнес в караулку. Да и себя мы не обделили. Жареная картошка с грибами, да еще полный чайник компота – что еще нужно от жизни "почти дедушке советской армии".
Когда я вернулся с нарядом в казарму и разогнал уставших после трудового вечера солдат по койкам, футбол уже закончился. Спать никто из сержантов идти не собирался. После матча советское телевидение решило показать нашумевший американский фильм про последствия атомной войны. Фильм показывали явно из-за улучшающихся взаимоотношений между Америкой и СССР, так сказать, в условиях гласности и зарождающейся демократии.
Проблема просмотра фильма заключалась в том, что мы, увлеченные сюжетом, не заметили вошедшего в расположение роты комбата.
Прятаться было поздно, и медленное рассасывание сержантов батальона было пресечено командиром на корню.
– Всем раздолбаем строиться. Рота в наряде. Почему же вас так много? Кленов, ты уже в третьей роте служить начал? Тебя когда из первой перевели? Николаев, а ты чего сюда забрел? В одну шеренгу становись.