А я тебе три… нет, пять пар обычных погон дам.
Погоны я дал. Через несколько дней Шнетько получил документы об увольнении и клеил разные полоски на погоны, придумывая окончательный вариант к кителю, на котором уже красовались аксельбанты.
– Какой шеврон лучше? Я сделал два. Один с красным кантом, голубым бархатом и танком в середине. А второй…
– Коль. Тебе ведь на дембель два дня тому назад документы дали. А ты тут сидишь… я бы уже домой сбежал, в чем есть. Какая разница, какого цвета кант или…
– Ты не понимаешь. Ты откуда? Из Ленинграда. Сколько тебе от вокзала до дома?
– Минут двадцать, если на метро и пешком, а на такси минут десять…
– Воооот. А я из деревни под Минском. Я в городе выйду – в деревне уже знать будут: старшина едет. Всей деревней встречать выйдут. Понимать надо.
Самсонов поднял меня куда нежнее, чем Шнетько, но все равно достаточно резко.
– Самсон, чо за фигня?
– Ротный в канцелярии. Пошли, – сухо проговорил Самсонов, и я, надев тапочки, как был в трусах побрел ничего не понимая в канцелярию роты.
В комнате горел свет и перед ротным стояли все сержанты роты.
– Пришел? – посмотрел на меня очень внимательно старлей и резко приблизился: – Дыхни!
– Чего? Рехнулся?
– Дыхни!!!
– Ааааа… – выдохнул я воздух ротному в лицо.
– Трезвый, – удивился старлей. – Свободен.
– Ну, точно рехнулся, – повернулся я и пошел обратно к койке. И только дойдя до постели, я сообразил, что не просто так все сержанты стоят в канцелярии.
– Дневальный, – негромко позвал я. – Колись, что случилось.
Только быстро и отчетливо.
История оказалась следующей.
Во время пьянки сержантского состава в каптерке, ротный вернулся в роту. Дневальный отлучился с "тумбочки" в туалет, и никто в расположении не знал о том, что командир роты заперся в канцелярии и чем-то там занимается. Самсонов забыл сбегать на поверку к дежурному по полку и явился только после того, как дежурный прислал кого-то из сержантов другой роты. Пока Самсонов ходил в штаб полка, сержанты решили повеселиться. Кто-то вспомнил, что в ленинской комнате, под полом, если приподнять одну из досок, есть запас боеприпасов и взрывпакетов, долго собираемый прошлыми призывами. Каждый рассчитывал увезти с собой и ни у кого не получалось. Андрейчик напомнил всем об этом потайном складе и пацаны дружно решили, что пора повеселиться, то есть бросить пару взрывпакетов из окна на плац между казармами. Ротный, услышав громкие голоса и непонятный шум, вышел и застукал Андрейчика в ленинской комнате в момент, когда последний, стоя на коленях, шарил под полом. Ребята разговаривали так громко, что на появление командира роты никто не отреагировал.
– А что тут делаем? Чего не спим? – оттолкнул ротный Денискина и увидел стоящего раком Андрейчика. – Что у тебя, там? Доставай.
Андрейчик, поняв, что это "полный залет". Медленно встал, потянулся, поднял ногу в сапоге над приоткрытой доской и, ударив по ней каблуком сказал:
– А там, товарищ старший лейтенант, копец!
Пока дневальный, выполняя приказ командира роты, вытаскивал заполненные боевыми патронами пулеметные ленты, гранаты, взрывпакеты и прочую амуницию, в роте появился Гранов, таща за шиворот пьяного
Самсонова, от которого шли желтые испарения перегара. Гранов действительно должен был обладать недюжинной силой, чтобы справиться с таким кабаном. Самсонов был торжественно передан из рук дежурного по полку командиру роты, который и потребовал привести всех остальных сержантов.
– Ясно. Иди, – отпустил я солдата. – Утро вечера мудренее. Завтра опять "в поле", а послезавтра смотр… может быть, и пронесет.
На смотр все солдаты получили новую форму. Рота выглядела как с иголочки.