Ты, чучмек, кому думаешь, что поверят? Гвардии старшему сержанту, отличнику боевой и политической подготовки или тебе, чурке безмозглой, которая не умеет даже по-русски разговаривать? Дай сюда майку. Бегом к умывальнику рожу мыть!!
– Глянь за ним, – показал мне головой на дверь Бугаев, кидая майку в грязное белье.
Через три минуты Мусаев стоял перед Бугаевым, окруженным сержантами роты. Следов крови на нем не было.
– Ты с чем собрался к врачу идти? – переспросил Бугаев. – Ты практически здоров, солдат. Косить собрался?
– Все равно пойду. На майка кровь есть.
– На, держи свою майку, – и Бугаев кинул солдату майку из пачки.
– Одевай.
– Пойду. Завтра пойду, – сказал солдат, удовлетворенно натягивая майку. Его лицо, увидевшее пропавшие с майки следы крови, вытянулось так, что удержаться от смеха не смог никто.
– Солдат, ты приказ помнишь? Сложить вещмешок и заступить в наряд. У тебя на все про все две минуты. Время пошло!! – напомнил я солдату.
– Я ночью в нарядэ тэба зарэжу! – твердо пообещал мне солдат.
– Обязательно. Пшёл вон, баран.
Желания попасть под штык-нож солдата у меня не было никакого.
Однажды такое же обещание получил Денискин. Сашка тогда пытался заставить молодого солдата надеть противогаз и убирать туалет в противогазе из-за того, что солдат отказывался мыть сие заведение под предлогом нелюбви к запаху хлорки. Из-за того, что солдат еще не принял присягу и "приказ командира" был для него пустым звуком, сержант Денискин вместе с младшим сержантом Крымовым решили натянуть казаху противогаз собственноручно. Солдат сопротивлялся, но ударить молодого бойца из них тоже никто не решался. В конце концов, они, скрутив солдату руки, натянули ему противогаз на голову и отпустили его.
– Иди, мой пол, – начал смеяться Сашка.- Теперь тебе ничего мешать не будет.
Солдат сорвал с головы противогаз, швырнул его на пол и кинулся к открытому окну. Он не пугал и ничего не говорил. Он выпрыгнул из окна третьего этажа и… повис в воздухе, зацепившись одной рукой за поперечную раму окна.
– Чего завис? – спокойно спросил его кто-то из сержантов-дембелей, проходя мимо. – Прыгай. Тут третий этаж, разобьешься, я скажу, что не выполнил требования по правилам безопасности при мытье окон. Прыгай.
Секунду зависнув в воздухе, казах подтянулся на одной руке и встал на подоконник.
– С подоконника слезешь, не забудь протереть, чтобы грязь от сапог не оставалась, – сказал дембель и пошел дальше.
– Чего не прыгнул-то? – попытался зацепить его Денискин.
– Я прыгать не буду. Я тэбя ночью зарэжу.
Вот тогда мы получили первый опыт того, что надо делать при подобных обещаниях, и я позвал дежурного по роте.
– Тебе в дополнение дан Мусаев. Ты его в сортир, на "очки" по полной программе, потом пол, "машку" в руки и на тумбочку до утра.
Штык-ножа не давать. Запомни, он не спит. То есть, вообще не спит. А то его бурость может другим передаться, заразная это штука
"бурость". Потом как вирус разойдется, не будем знать, как лечить.
Вырубать придется. С корнем. По самые… не балуйся.
– Рота, подъем! Тревога!! – кричал, надрываясь, дежурный.
В роту один за другим уже входили офицеры роты и управления батальона.
– Рота, тревога!! Взвод, тревога!! В ружье!! – слышалось со всех сторон. – Взвод, строится, получить оружие и противогазы.
Солдаты бежали, толкая друг друга, напяливая вещевые мешки, каски, автоматы со штык-ножами и противогазы. Строились на улице повзводно.
– Бугаев, – крикнул ротный, – веди роту к боксам.
Мы пошли к боксам в парк, где хранилась военная техника. Боксы были закрыты, и солдаты стояли без дела. Тревоги не поднимали ни боевой дух, ни боеспособность солдат. Тревоги могли демонстрировать вышестоящему командованию, что солдаты могут встать и в полном бардаке выскочить с вещевыми мешками на улицу. На этом тревоги заканчивались.