Слушателям показали и красивые выходы из траншеи, и проход через колючую проволоку, и атаку на траншеи "противника", и передвижение вместе с боевыми машинами, и бой в "городе". Я громко кричал
"постановку задачи" в микрофон под каской, а динамики разносили мои слова по всему полю. Генеральские погоны и линзы видеокамер отсвечивали в лучах солнца. Начальство было довольно. Лично мне очень понравился показ передвижения отделения вместе с БТРами.
Новые, восьмидесятые машины отличались от своих предшественниц тем, что имели возможность открывания боковой двери по частям вниз и в сторону. Нижняя часть, опускаясь, напоминала мне выходы из космических летающих тарелок, а боковая дверь дополняла это впечатление. Солдат же, выходя между парными колесами, оказывался прикрытым в случае стрельбы этими же колесами, и мог на небольшом ходу практически выйти, не прыгая на безопасное расстояние от машины, чтобы не угодить под нее во время движения. Со стороны это выглядело просто великолепно.
За участие в показательном учебном процессе мы получили общую благодарность командования, что было приятно, но совсем не грело.
Ответственные за показ обещали похлопотать и насчет других поощрений не только для офицерского, но и для солдатско-сержантского состава.
Обещание было обнадеживающим, хотя в его выполнение слабо верилось.
В армии вообще было принято наобещать солдатам с три короба и после не выполнить не одно. Возвращаясь с места показа, я отметил для себя, что солдаты знают практически все, чему их можно было бы научить за курс молодого бойца. Бойцы взвода сплотились куда лучше за эти три недели, чем это происходит за время четырехмесячного курса подготовки наводчиков-операторов БМП…
На следующий день приехал Харитонов и привез огромную банку меда.
– Это Вам, товарищ сержант. Мама прислала.
– Так съешь это со всем.
– Нет, это лично Вам. У меня еще одна такая же есть.
– На похороны успел?
– Нет. На полдня опоздал. Но все равно…
– Понимаю…
– Харитонов, – увидел его замполит. – Вернулся? Молодец. Булочки, пирожки из дома привез?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Угощайтесь.
– Спасибо, спасибо, – замполит запихнул один пирожок в рот целиком, другой взял в руку. – Чтобы к утру пирожков в роте не было.
Все съесть. Можешь поделиться с товарищами.
– Так уже отбой…
– Вот именно. Поторопись,- и замполит удалился.
– Не дергайся, – остановил я Харитонова. – Что может храниться, я в штаб батальона положу. Там не тронут. А, вот курицу и колбасу, действительно до утра надо съесть. Холодильников нет, жарко. Ты ее и так сутки вез. Не дай Бог все отравятся.
– Берите, товарищ сержант, берите.
– Давай тогда в каптерку отнесем. Лучше сам отнеси.
Харитонов вернулся через минуту, оставив в каптерке часть продуктов, где после отбоя мы с сержантами роты устроили небольшой пир.
– Часть солдат заберут в командирские роты, – отламывая здоровенный кусок курятины, поведал Бугаев.
– Вот учи, учи. Делай из людей солдат. А придет какой-нибудь жлоб и…
– Никуда не деться, они самыми грамотными в батальоне стали. У тебя полный взвод славян. Да и у Денискина не слабо у пацанов с мозгами. Твоих думали в музроту, в художники, в писаря разогнать, а получился самый грамотный взвод. Им как раз в командиры перейти…
– А мне чурок дадут?
– Кого дадут – те и будут. У нас в конце недели присяга. Снова папы, мамы наприезжают.
– Значит, снова гуляем, – заключил я.
– Угу, гуляем. Надеюсь, что будет побольше, чем сегодня. И может кто умный горячительное притащит. Все, мужики, отбой. Я пошел спать.
И мы, поглаживая полные животы, отправились по койкам, обсуждая по дороге, как бы спрятать самых грамотных солдат от перевода в другие роты.
Санбат
На присягу солдат взвода я не попал.