-
Вы почему нарушаете постановление политотдела вооруженных сил СССР?
– Какое постановление?
– О чтении утренних газет и проведении ежедневной политинформации арестованным и заключенным на гауптвахте. О Вашем упущении будет доложено выше, командованию дивизии.
– А я тут при чем? У нас у самих нет газет.
– Это Ваши проблемы. Вы знаете норму масла, которое положено военнослужащему советской армии? Двадцать грамм каждый день.
Двадцать, капитан. Норма была изменена приказом министра обороны. Вы решили нарушить приказ министра обороны? Где тут двадцать грамм? – и курсант перевернул маленький, обломанный кусочек масла явно не соответствующий установленной норме. – Где, я Вас спрашиваю? Мы отказываемся есть, пока нам не принесут положенную норму масла, сахара и хлеба.
– Да где же я возьму?
– А где Вы берете продукты? На кухне полка. Вот и потрудитесь.
Капитан, видевший в своей жизни немало, перепугался не на шутку.
Через десять минут нам принесли целую тарелку масла и сахара, не тронув то, что лежал у нас на столе.
– Первая победа за нами, – улыбались курсанты.- Всем приятного аппетита.
Через час приехал грузовик. Мы получили обратно свои ремни и пояса, забрались в кузов грузовика, у бортов которого сели выводные с короткоствольными автоматами, и поехали на трудовые работы. Часть солдат с одним выводным высадили где-то по дороге, а остальных привезли в редкий лес недалеко от танковых полков, которые стояли отдельно от дивизии, и совсем близко к зоне строгого режима. Нам поставили задачу на вычищение старых выгребных ям, и мы, человек двенадцать арестованных солдат, плюс курсанты, остались под присмотром выводного. В том же лесу, недалеко от места где нам определили фронт работ, располагался палаточный лагерь со студентами, проходящими военные сборы.
– Бечо, – спросил я выводного, который был родом из Грузии. – Ты свою пушку хоть раз проверял?
– Зачэм мнэ? – флегматично произнес грузин.
– Давай проверим?
– Как?
– Стрельнем патронов у студентов и…
– Нэ надо. Шум будет.
– А мы тихо, в заброшенном туалете.
Патронов у студентов мы набрали немало. Будущие пятикурсники, мечтавшие как можно скорее избавиться от сборов и вернуться домой, без сожаления расставались с тем, что обязаны были расстрелять во время учений. Рожка через четыре короткоствольный АКСу уже не стрелял, а плевался свинцом в окно маленького бетонного туалета, стоящего в лесу рядом с тремя огромными, заваленными мусором и дерьмом, ямами.
– Спать хочу, – глаза грузина закрывались сами собой. – Я уже пятый наряд через сутки.
– Так спи. И мы поспим.
Час все спали тихо и мирно. Первым проснулся выводной.
– Э, мужики, автомат отдайте. Ведь тоже посадят.
– Сейчас отдадим, мы еще пачку патронов нашли.
Патроны закончились как раз во время. Проезжавший мимо УАЗик остановился около нас, и из него вылез тучный полковник с эмблемами в виде змеи, пьющей из чаши.
– Вы чего тут делаете?
– Думаем, как ямы вычищать. У нас две лопаты на пятнадцать человек и…
– Не вздумайте туда лезть!! Это же микробы. Надо бронсбойтом.
– Чем?
– Я сейчас с пожарниками договорюсь. Они машину пришлют. Все вымоют под давлением, а уж потом надо будет подчистить. Ясно?
Подождите тут.
И полковник укатил.
Когда, минут через двадцать, на грузовике приехал помощник начальника гауптвахты, мы мирно сидели кругом и травили нескончаемые армейские анекдоты.
– Почему сидим? Почему не работаем? Ты, – показал он пальцем с грязным ногтем на курсанта. – Бери лопату. Бери, бери! И прыгай вниз.
– Вы чего, товарищ прапорщик? Я в хромовых сапогах. Их потом выкидывать придется.
– Это твои проблемы. Прыгай.
– Не буду!
– Товарищ прапорщик, – влез я. – Тут минут десять назад был полковник Уваров, военврач, он запретил нам туда прыгать.
– Как запретил?
– Сказал, что запрещено санэпидемиологическими нормами. И что чистить мы собрались неправильно.