– Сколько получили?
– Пять суток незаконного ареста, – сказал один.
– Которые завтра отменят, а майора накажут, – добавил второй.
– Арест не бывает незаконным. Арест бывает оправданным и недостаточным. А будете хамить – добавлю еще столько же. От себя.
– Вам, товарищ прапорщик, должность и звание не позволяют.
Расслабьтесь.
– А ну, вынуть все из карманов, – вскипел прапорщик, от чего его глаза стали еще краснее и еще меньше.
– Не выну.
– Чего? – красные глаза у прапорщика вылезли из орбит. – Тогда я сам.
Прапорщик приблизился вплотную к одному из курсантов и попытался засунуть курсанту руку в наружный карман.
– Руки уберите, товарищ прапорщик. Это неуставные взаимоотношения. Я исполняющий обязанности командира взвода, а Вы – прапорщик. Вы не имеете право меня обыскивать. И если Вы еще раз дернитесь, то я, выйдя отсюда, направлюсь сразу к начальнику политотдела дивизии. Мы подчиняемся непосредственно ему. И это будет вам чревато боком.
Знакомиться ближе с начальником политотдела прапорщику в его состоянии явно не хотелось, и он отошел от курсантов.
– Сейчас вы разойдетесь по камерам и будете ждать транспорта.
Приедет грузовик и повезет вас на работы. Разойдись по камерам.
Грузовик не приехал. Я сидел в камере с курсантами, которые целый день рассказывали байки, анекдоты и истории из курсантской жизни. Их прислали на трехнедельную практику командирами взводов – помощниками замполитов рот в нашу дивизию. Утром рота, к которой они были приписаны, уехала на танковый полигон, а они задержались, получая форму. На выходе из части их остановил дежурный по КПП и потребовал сопроводительные документы. Курсанты его послали, на шум вышел дежурный по караулам, которым оказался майор Коносов, и, увидев, что курсанты без погон, влепил им пять суток ареста за нарушение формы одежды. Проблема состояла в том, что курсанты уже не были солдатами или сержантами, и их нельзя было держать на гауптвахте вместе с нами, но они еще и не были офицерами, чтобы их оправить на офицерскую гауптвахту во Владимир. Из-за отсутствия мест, курсантов поместили в одну камеру со мной, что тоже было нарушением, но это мало кого интересовало. Караул сменился, и нас снова "пересчитали".
Дежурным офицером заступил очень пожилой, седой капитан, лицо которого выражало полное безразличие и нежелание чем-либо заниматься. Капитан дожидался увольнения в запас, даже не мечтая о майорской звезде, и его единственным желанием была тишина в ближайшие сутки.
Утро для нас началось с уборки территории, на которой молодые солдаты лениво махали метлами, в то время как мы стояли, подперев доски забора. Закончив мести пыль, мы перешли в столовую, куда наряд принес бочки с завтраком. Дежурные сами расставили тарелки и накидали в них по паре ложек пшенной каши. На пластиковых тарелках лежали неровные кружочки масла и кусочки сахара. Шумя и толкаясь, мы расселись вдоль длинного стола.
– Дежурного по караулу сюда! – потребовал один из курсантов. – Живо!
– Ребята, – остановил нас в желании проглотить все, что лежало на столе, другой курсант. – Потерпите. Тут не хватает масла.
– Да когда ты видел, чтобы его вообще хватало? – спросил рядом сидящий солдат со значками стройбата и протянул руку к тарелке. -
Тут еще много.
– Лапы убери. Сейчас принесут сколько положено. Поверь нам.
Капитан вошел в столовое помещение, где сидели арестованные.
Ложки лежали на столе. Нетронутая еда стыла в металлических мисках.
– Товарищ капитан, – не вставая, обернулся один из курсантов.