Он сейчас пригонит пожарную машину, и все вымоет, а мы уже потом подчистим.
– И скоро он должен пригнать машину?
– Да минут через десять-пятнадцать, не больше.
– Я поеду, проверю, вы тут подождите, – и прапорщик, забравшись в грузовик, укатил по пыльной дороге.
– Пожрать бы, – почесал пузо выводной.
– Время-то обеденное. А нас не кормили.
– А тут есть где-нибудь магазин? – спросил курсант.
– Есть. Около зоны. Да у меня денег 50 копеек.
– У нас есть, – уверенно ответил курсант. – Нас же так и не обыскивали.
– Строится в колонну по двое, – я, оценив, что удача с нами, взял на себя обязанности старшего.- Равняйсь, смирно. Выдвигаемся в зоновский магазин. Вести себя тихо и скромно. Бечо, убери автомат под плащ-палатку, чтобы не видно было. А вы оба, – посмотрел я на курсантов, – идете рядом со строем. Все будут думать, что вы офицеры.
Так мы и сделали. Через четверть часа мы пришли к зоне. Напротив входных ворот стоял магазин, куда зеки, имевшие право выхода, направлялись, чтобы купить какие-то продукты на заработанные честным трудом советские деньги. Одновременно с ними закупались и офицеры, служившие на зоне.
– Идем я, курсанты и бечо, – сказал я. – Ты спрячешь у себя под плащ-палаткой то, что купим.
Мы зашли внутрь. Выбор был небогатый, как в любом небольшом поселковом магазинчике.
– Вам чего? – продавщица смотрела спокойным, равнодушным взглядом.
– Сушек, овсяного печенья по килограмму и вот тех леденцов.
– Танечка, дай мне пачку "Беломора", – услышали мы сзади.
Старший лейтенант с малиновыми погонами внутренних войск стоял у прилавка.
– Сейчас, сейчас, только солдатиков обслужу, – насыпая сушки в полиэтиленовый пакет, защебетала продавщица.- С вас три рубля сорок три копейки.
Курсанты протянули деньги.
– Бери, бечо, – сказал я, и грузин потянулся обеими руками за двумя объемистыми пакетами. АКСу показав будто обрезанный короткий нос ствола выскочил у него из-под плащ-палатки и грохнулся на стол перед продавщицей.
– Ой, – ойкнула женщина.
– Извэнитэ, – смутился выводной и, поправив автомат, взял пакеты, спрятал их под плащ-палатку. – Извэнитэ, пожалуйста.
– Ничего себе губа в дивизии, – присвистнул старлей, догадавшись, кто мы и откуда.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, будьте здоровы, – ответил я.
– И вам не болеть, – старлей вышел, прихватив свою пачку папирос.
– Равняйсь, смирно, напра-во! – командовал я стоящими. – За мной шагом… арш.
Строй потянулся в обратном направлении, переходя на строевой шаг, когда появлялся офицер, и я давал команду на равнение. Курсанты шли рядом, и только кокарда выдавала, что они не офицеры. Но на это никто не обращал внимания. Все выглядело как взвод, собранный из солдат разного рода войск, идущий целенаправленно к намеченной цели.
Пожарная машина так и не приехала. Ближе к вечеру за нами прикатил грузовик гауптвахты. Мы с выводным сели у края машины, и она, поднимая клубы пыли и подрыгивая на выбоинах, побежала в обратном направлении.
– Мне надо по дороге бачки для еды забрать, – сказал водила, когда мы садились в машину. – В танковый полк заскочим.
Машина стояла и урчала двигателем, двое арестованных побежали в столовую за бачками, а я смотрел на темнеющее небо, когда из здания танкового полка вышли майор Егерин и подполковник Сазонов. Взгляд подполковника, встретившийся с моим, выразил явное удивление.
– Ты чего тут делаешь, Ханин?
– Как чего, товарищ подполковник? Сижу.
– Это я вижу. Машина-то коменданта. На губе? И записка об аресте имеется?
– Здраааасьте, товарищи офицеры. Все как положено. Записка об аресте, подпись командира полка, печать начальника штаба полка.
– Егерин, это ты его посадил? – спросил кэп начальника штаба.
– Не сажал я его.