Все, закрывая рты и делая друг другу странные глаза держались до входа в здание вокзала, и там дружно расхохотались.
– Ну, тупой кусок.
– Придурок.
– Ловко ты его.
– Давайте только больше не нарываться. Вон, электричка на
Владимир подошла – поехали. Я расписание смотрел там ждать не долго, вторая электричка и… хоть на столицу поглядим.
Через несколько часов, пересев без приключений во Владимире на следующую электричку, мы вышли на Курском вокзале города-героя
Москвы. Город встретил нас солнцем и… патрулем.
Проинструктированные мной заранее, "спецы" шли в колонну по двое.
Наряд патруля стоял в начале платформы всем своим видом показывая, что им нет до нас никакого дела, что их поставили тут, вот они и стоят и тоже радуются ясному солнцу, но мы не сможем пройти мимо них, не став предметом пристального изучения. Не доходя несколько метров до патруля, я подал команду:
– Команда стой.
И подошел к капитану, который был старший курсантского патруля:
– Товарищ капитан, разрешите обратиться, гвардии сержант Ханин?
– Обращайтесь, – удивление на лице капитана было несказанное.
– Мы прибыли с командой. С пересыльного пункта обещали за нами выслать автобусик. Вы не в курсе, где он должен стоять?
– Какой автобус?
– Чтобы доставить нас на пересыльный пункт. Начальник штаба дивизии подполковник Дежкин при мне звонил и договаривался. Что же теперь?
– Я не знаю, – услышав звание и должность неизвестного Дежкина, который сам договаривался о транспорте солдатам, испуганно произнес капитан.
– Это нам что, на метро добираться?
– А на метро не далеко. Я сейчас объясню, – обрадовался офицер.
Через пять минут мы уже ехали в теплом вагоне московского метрополитена, и я рассказывал солдатам о том, насколько глубже питерское метро, что такое белые ночи и как это красиво и романтично.
Или оттого, что дорога от метро не была оборудована нужными указателями, или протоптанная тропинка была короче и понятней, но воспользовавшись пару раз указаниями граждан, вскоре мы вошли к воротам КПП второго пересыльного пункта. Я сдал документы в окошечко молодому прапорщику и, получив команду располагаться, развалился вместе с солдатами на скамейках во дворе.
Старое двухэтажное здание, стоявшее напротив женской пересыльной тюрьмы не чинилось долгие годы. Прогнившие стены с расположенными под самым потолком маленькими, вечно закрытыми окнами даже в летний период источали болотный запах, и только солнце на плацу перед корпусом радовало это, забытое Богом, место. Время от времени в окнах пересыльной тюрьмы появлялись молодые женщины, смеясь и подзывая солдат, показывали свои прелести. Солдаты улюлюкали, кричали, подзадоривая женщин. На крик выбегали прапорщики и утихомиривали тех, кто не успевал их вовремя заметить и скромно присесть.
– Бабы захотел? Будет тебе сейчас баба. Как фамилия?
Через несколько минут пойманный получал направление в дальнюю сибирскую часть или Хабаровский военный округ и понуро ждал отправки.
К вечеру я услышал наши фамилии из длинного списка, который выкрикивал старший лейтенант.
– Все, кого я назвал, остаются тут ночевать. Разбираться с вами будем утром. Сейчас получите ужин и можете идти занимать места в здании.
То, что нам дали, нельзя было назвать не то, что ужином, но даже полдником. Зато на пересыльном пункте оказались призывники, сумки которых еще ломились от домашних пирожков и колбасы. "Спецы" умело трясли молодых, давя на то, что в армии принято делиться, и мы наелись до отвала.
– При таком хавчике тут можно все полгода прожить, – ковыряясь в зубах выкидным ножом, сказал плотненький Жора.
– Вот только одной шинелькой укрываться не в тему, – подхватил рыжий Андрюха.
– А сейчас достанем, – приподнялся с топчана Жора. – Вон летчики-налетчики.