Я не хочу вспоминать, как мои орлы едва не сцепились в кровь, решая, гнаться ли им за бароном или возмещать убытки за счет горожан. Впрочем, их перепалка меня встряхнула, и апатия моя стала отступать. Когда через несколько часов меня, солонину и бочки с водой доставили на корабль, я вполне был готов вновь взять штурвал Фортуны в свои руки. Знал бы я, куда несли меня паруса! note 12
Бесс отложила листы и задумалась. Пожалуй, в том, что папа, оказывается, все же не был пай-мальчиком, не было ничего удивительного. Интересно, знает ли об этом мама? Конечно, мама всегда все знает, но ведь и папа умеет молчать… А вот интересно, стал ли он пай-мальчиком после?.. Бесс немедленно устыдилась неподобающих почтительной дочери мыслей и решила срочно изменить предмет размышлений. Крамольная мысль послушно сменилась другой: что-то должен думать Диего про ее отца, ведь он родом из этой самой Картахены. Представить только, что он там слыхал! То-то он так поперхнулся при знакомстве! Показать ему, что ли, рукопись, чтобы он убедился, что папа вовсе не такой страшный, как считают испанцы? Нет, не надо. Обидится еще… Испанская гордость взыграет. Лучше с ним вообще про Картахену не разговаривать.
Рассеянно перебирая страницы рукописи, Бесс неожиданно заметила на обороте одной из них запись быстрым почерком, сделанную рукой отца: «Сегодня отправил очередной груз кокосов в Кале, на Рю де Мер, напротив церкви. Это уже пятый». Бесс недоуменно моргнула. Насколько она знала, кокосами отец не торговал. Равно как и другими фруктами. Впрочем, он всегда отличался живостью ума и вряд ли упустил бы выгодную сделку с французским торговцем, коли таковая подвернулась. Интересно, сколько во Франции стоит кокос? Ведь там они, кажется, не растут?
…Тем временем солнечный луч продвинулся вдоль ствола деревца и прочно угнездился на странице. Бесс недовольно тряхнула головой и посмотрела на солнце. Оно заметно сместилось. Бесс сунула рукопись в холщовый мешок и огляделась по сторонам. Диего все еще не вернулся со своей экскурсии. И где его черти носят, этого дурака?
* * *
Бросив взгляд на шлюпки, деловито снующие взад и вперед между кораблями и пирсом, Диего решительно направился в сторону горы. Она казалась совсем близкой, и он рассчитывал обернуться быстро. Отличная дорога, удобная как для пешехода, так и для лошади, извивалась между садами, защищенными от ветра высокими стенками из шершавых кусков вулканической лавы. Темная листва апельсиновых деревьев была гладкой и блестящей. Вскоре, однако, сады кончились, а вместе с ними кончилась и ровная дорога. Дальше виднелась только тропинка, извилистая, иногда нырявшая отвесно на пять-шесть футов вниз, затем вновь карабкавшаяся вверх. В понижениях под сапогами чавкало, проступала вода. Диего осторожно пробирался вперед, стараясь наступать на кочки крупных осок или круглых блестящих ситников — впрочем, он и понятия не имел, как их зовут. Идти было трудно, а гора, словно издеваясь, не желала приближаться. Потом, наконец, начался пологий подъем. Почва стала более сухой. Здесь было царство миртов, вересков и можжевельников. И без того невысокие, по мере подъема они становились еще более приземистыми. Диего разминал в пальцах тонкие побеги, жадно вдыхая пряный и смолистый аромат.
Затем внезапно, посмотрев вниз, он увидел прямо под собой облака! Гора плыла, рассекая сверкающие рыхлые груды, освещенные ярким солнцем. Вдали, как остров в жемчужно-белом море, плыл пик Агуа-дель-Поа. Диего поспешно сел. На миг ему показалось, что он падает в пропасть. Внизу не было ничего
— ни зеленых апельсиновых садов, ни синего океана. Диего почувствовал восторг. Ему казалось, что он летит, стоя на крохотном клочке суши, как на сказочном ковре-самолете.
Время, однако, шло. Пора было возвращаться. Солнце, столь яркое здесь, заметно клонилось к западу.