Иди ко мне. Ты славный, старый пес.
Не надо делать этих безобразий!
Ты не узнал, наверно? Это я!
Иди ко мне! Гав-гав! А мы друзья
ты чувствуешь? Я знаю твой язык!
Мы родственники. Ты ко мне привык
Наверно, песик хочет сахарку?
Ну, я тебе достану к вечерку.
Вот слезу с пальмы у меня там есть
Ах, дрянь такая! Выпустил заряд!
Попробуем, нельзя ли это съесть?
Невкусно. Но привычку, говорят,
нам во спасенье дали небеса.
«Плюют в лицо а говори: роса!»
сказал философ много лет назад.
(Фехтует веткой, отбивается кулаками.)
На! Вот тебе!
(Отбрасывает ветку.)
Негодное оружье!
Теперь еще и молодые тут!
Я царь природы! Помогите! Бьют!
Старик был дрянь, а молодые хуже
Раннее утро. Скалистая местность с видом на пустыню. В стороне ущелье и пещера.
Вор и укрыватель с королевским конем и одеждами прячутся в пещере. Конь в богатой сбруе стоит, привязанный к камню. Вдали видны всадники.
Вор
Копья тяжелые,
сталь заблестела
глянь, глянь!
Укрыватель
Правда, погоня.
Знать, наше дело
дрянь, дрянь.
Вор
(скрестив руки на груди)
Вор был отец мой,
так кем же мне быть?
Укрыватель
Мой укрыватель.
Ну как не укрыть?
Вор
Рок повелел мне
самим быть собой!
Укрыватель
Люди в подлеске
не мешкай, за мной!
Вор
Провал глубок
велик пророк!
Бегут, не успев припрятать краденого. Всадники проносятся мимо ущелья.
Укрыватель
Люди в подлеске
не мешкай, за мной!
Вор
Провал глубок
велик пророк!
Бегут, не успев припрятать краденого. Всадники проносятся мимо ущелья.
Пер Гюнт
(входит, вырезывая дудочку из тростникового стебля)
Какое утро! Вот жучок навозный
катает по камням свое яйцо;
улитка рожки выставила грозно
Писать об этом! Каждое словцо
как золото! Земля! Какую силу
природа в этот чудный мир вложила!
Теперь я храбр. Верна моя рука,
вот захотеть пошел бы на быка!
А тишина какая! Боже мой!
Прости, земля, я пренебрег тобой:
тебя на душный воздух городской
я променял Там шумные дороги,
там всякий сброд в заботах и тревоге.
А здесь покой. И ящерка снует
проворно, безмятежно взад-вперед
Ах, эти существа! Они невинны,
им суждено хранить завет творца!
Здесь каждый, от рожденья до кончины,
приняв удел кто жертвы, кто борца,
собою остается
(Поднося к глазам лорнет.)
Как привольно
уселась жаба в глыбе меловой,
глядит на мир, вращает головой,
самой собой пребудет и довольно.
(Задумывается.)
Знакомые слова Но где я взял их?
Уже до дыр зачитанное место
В Евангелии? В книге для хозяек?
Я стар. Слабеет с каждою весной
ум, память, чувство времени и места.
(Присаживается в тени.)
Ага! Вот здесь расположусь удобно
а эти корни, видимо, съедобны.
(Пробует.)
Съедобны! М-да! Отличный корм скотине.
Но есть слова, мудрей которых нет.
«Превозмоги себя», гласит Завет
и: «Человек, смири свою гордыню,
униженный возвысится отныне!»
(Взбудораженно.)
Возвысится? Так, может быть, и я?
Конечно! Он решил меня проверить,
мое долготерпение измерить!
И я вернусь в родимые края.
Он мне поможет отыскать дорогу.
Вот только бы пожить еще немного!
(Затягивается сигарой, желая отогнать подступившие мысли: потом опускается на землю и впивается взглядом в пустынную даль.)
Пусто Один только страус гуляет.
Ну, для чего сотворил его Бог,
этот бесплодный, горячий песок,
где и трава, и вода высыхает?
Испепеленная, мертвая залежь!
Неблагодарная! Что ты дала
бедной Земле, что тебя родила?
Ты своим видом лишь сердце ей жалишь!
Вот расточительность нашей природы.
Сколько же силы растрачено зря!
Что там синеет? Как будто бы воды
Но ведь на западе были моря,
не на востоке И все же вода!
Это холмов невысоких гряда
отгородила пустыню плотиной!
(Словно осененный новой мыслью.)
Значит, плотина! Вот здесь, среди скал,
вырою я грандиозный канал!
Желтый песчаник затопит вода,
может быть, эта могила живая
станет седым океаном без края,
и понесутся на север суда,
пересекая пути караванов!
Встанет зеленый Атлас из туманов,
встанут оазисы, как острова,
зной приостынет, изменится климат,
жгучий песок будет росами вымыт,
зазеленеет на солнце трава,
шапочки пальм полетят в высоту,
и заложу я в Сахаре страну,
фабрики выстрою я в Тимбукту,
главной колонией станет Борну,
через Гадес полетят поезда,
сколько ученых прибудет сюда,
к Нильским верховьям! А этот оазис
расой норвежской я сплошь заселю,
чтобы культурный здесь создали базис
в горы родные за ними пошлю!
Если норвежец с арабом скрестится,
новая мощная ветвь зародится,
будет господствовать в мире она
и зацветет Гюнтиана-страна,
зазеленеет Перополь-столица.
(Вскакивает.)
Впрочем, к воротам страны молодой
надобно ключ подобрать золотой.
Вот что! Поборник любви и свобод,
я объявляю крестовый поход!
Я скопидому скажу: «Скопидом!
Полно трястись над своим сундуком»,
и скопидом мне сундук отдает.
Я, как подобранный Ноем осел,
ныне с ковчега свой голос подам
новым, свободным, большим городам.
Жаль, мой кораблик под воду ушел!
Царство!.. Полцарства отдам за коня!
(Со стороны ущелья доносится конское ржание.)
Конь! И одежда! И сбруя! И шпоры!
(Подходя ближе.)
Все-таки что-то спасает меня.
Воля, я слышал, ворочает горы,
но чтобы воля седлала коней!
Вздор! Недоуздок в деснице твоей!
Как говорится, аb esse ad posse[15].