Расслабься, говорит он. Ты со мной. Я почти француз.
Ты англичанин.
Он ухмыляется:
Американец.
Американец с английским акцентом. Разве это не повод для французов ненавидеть тебя вдвойне?
Сент-Клэр закатывает глаза:
Пора тебе прекратить верить байкам и начать выстраивать собственное мнение.
Это не байки.
Правда? Тогда, пожалуйста, просвети меня. Он кивает на девушку, идущую перед нами. Она треплется на французском по сотовому. Что это у нее на ногах?
Кроссовки, мямлю я.
Интересненько. А те джентльмены на другой стороне тротуара. Может, потрудишься объяснить, что это обул вон тот, слева? Что за странные штуковины?
Естественно, кроссовки.
Но, эй! Видишь вон того парня? Я киваю на мужчину в джинсовых шортах и футболке с надписью «Будвайзер». Неужели это только мне бросается в глаза?
Сент-Клэр косится на незнакомца:
Что именно? Облысение? Избыточный вес? Отсутствие вкуса?
Американец.
Сент-Клэр картинно вздыхает:
Честно, Анна, кончай с этим.
Я не хочу никого оскорблять. Я слышала, французы очень обидчивые.
Сейчас ты никого не оскорбляешь, кроме меня.
А как насчет нее?
Я указываю на женщину средних лет в шортах цвета хаки и трикотажном топе со звездами и полосками. В поясной сумке у нее фотоаппарат. Она отчаянно спорит с мужчиной в панаме. Вероятно, с мужем.
Как отвратительно.
Я не про это. Неужели моя национальная принадлежность настолько же очевидна?
Если учесть, что та тетка нацепила на себя американский флаг, я отважусь отрицательно ответить на твой вопрос. Сент-Клэр прикусывает ноготь большого пальца. Слушай. Кажется, я знаю, как решить твою проблему, но тебе придется подождать. Пообещай, что больше не станешь просить меня сравнивать тебя с пятидесятилетними тетками, и я обо всем позабочусь.
Как? Позаботишься о чем? Сделаешь мне французский паспорт?
Парень фыркает:
Я не говорил, что превращу тебя в француженку. Я открываю рот, чтобы протестовать, но он тут же пресекает попытку: По рукам?
По рукам, сконфуженно отвечаю я. Сюрпризы не моя стихия. Надеюсь, это что-то хорошее.
О, конечно.
Сент-Клэр выглядит таким самодовольным, что меня так и тянет сказать какую-нибудь пакость, и в этот момент я вдруг понимаю, что больше не вижу нашу школу.
Не могу поверить. Сент-Клэр полностью переключил мое внимание на себя. Некоторое время я еще жду появления болезненных симптомов, но ничего не происходит. Ноги готовы пуститься в пляс, а в животе порхают бабочки. Я счастлива, что наконец оказалась на воле!
Итак, куда мы идем? с энтузиазмом спрашиваю я. К Сене? Я знаю, она где-то рядом. Посидим на берегу?
Не скажу, улыбается Сент-Клэр. Просто идем.
Я покоряюсь. Да что со мной такое? Второй раз за минуту я позволяю этому парню управлять мной и держать в неизвестности.
О! Ты должна это увидеть.
Он хватает меня за руку и тащит через улицу.
Водитель скутера рассерженно сигналит нам вслед, и я смеюсь:
Постой, что
И тут у меня перехватывает дыхание.
Мы стоим перед собором из соборов! Четыре толстые колонны поддерживают готический фасад, украшенный мощными статуями, окнами-розетками и причудливой резьбой. Тоненькая колокольня тянется к чернильному пространству ночного неба.
Что это? шепчу я. Известное здание? Я о нем что-то знаю?
Это моя церковь.
Ты сюда ходишь? Я удивлена: Сент-Клэр не похож на глубоковерующего человека.
Нет.
Парень кивает на каменную табличку.
Я читаю:
Сент-Этьен-дю-Мон. Ух ты! Святой Этьен.
Сент-Клэр улыбается:
Я всегда испытывал некоторое чувство собственности по отношению к этому месту. Мама приводила меня сюда, когда я был еще совсем маленьким. Мы брали с собой ланч и ели прямо здесь, на ступенях. Иногда она брала альбом, рисовала голубей и такси.
Твоя мать иконописец?
Нет, художница. Ее работа висит в нью-йоркском Музее современного искусства.
Парень говорит об этом с такой гордостью, что я поневоле вспоминаю слова Мередит о том, что Сент-Клэр восхищается Джошем за его исключительный художественный дар. И что отец Сент-Клэра владеет двумя картинными галереями. А еще Сент-Клэр будет ходить на уроки живописи в этом семестре. Я громко спрашиваю, уж не художник ли он сам.
Этьен пожимает плечами:
Не совсем. Хотел бы я им быть. От мамы я унаследовал только художественное чутье, но не талант. Джош рисует намного лучше. Да и Рашми, если уж быть честным.
Вы, наверное, очень близки с ней? С твоей мамой?
Я ее люблю, без тени подросткового смущения говорит парень.
Мы стоим перед воротами собора и смотрим наверх все выше, выше и выше. Я вспоминаю, как мама каждый вечер садится за компьютер и заносит туда данные о каймановых черепахах. Только в Атланте сейчас еще не вечер. Возможно, в данный момент она затаривается в продуктовом магазине. Или едет на реку Чаттахучи. А может, смотрит «Империя наносит ответный удар» вместе с Шоном. Я понятия не имею, чем она занимается, и это меня тревожит.
Наконец Сент-Клэр нарушает тишину:
Пора идти. Ты еще столько всего не видела.
Чем дальше мы углубляемся в центр города, тем больше вокруг народу. Сент-Клэр рассказывает, что его мама готовит на обед шоколадные блинчики, а на завтрак кастрюлю пасты с тунцом. Что все комнаты в квартире она выкрасила в разные цвета радуги. Что она коллекционирует письма, где ее имя написано с ошибкой. И ничего не говорит об отце.