А Соне объяснили, что едут по деревням покупать старую картошку. Мол, до новой ещё дожить нужно, а голод не тётка, пирожка не поднесёт. Через денёк и отправились. К Вапнярке подъехали в разгар дня. Солнце палило уже вовсю. Вокруг ни деревца, ни самого что ни есть завалящень-кого кустика. Тоска, да и только. У стены вокзала стояли, прикрываясь платочками, давешние тётки. Скучали покупателей было маловато. Увидев Фроима, одна из них громко закричала:
А что я сказала, православные! Вот же он, этот мужик, что про Сергуню Анюткиного выспрашивал! Значит, всё-таки агент! Ох, я и дура! Всё ему, как на духу, рассказала, а он энкаведе привёл!
Замолчи, бабка! выдвинулся вперёд Коля. Чего орёшь зря? Воевали мы с ним вместе, вот хотим повидаться.
Ага! подбоченилась стоящая рядом молодуха. Так мы вам и поверили! Документ давай!
Пришлось Коле паспорт показывать, где было написано: «рабочий».
Ну, убедились, Фомы неверующие, что я не мильтон? У тех другая запись «служащий».
Нет, настаивала молодуха, пусть тот покажет, лысый! Шо в прошлый раз меня допрашивал!
Фроим тоже показал паспорт, правда, с меньшей охотой. Женщины, не обратив внимания на его национальность, сразу же успокоились и стали объяснять, перебивая друг друга, как добраться до дома Аньки Коцюбы.
Вапнярка это станция, городок такой. А мы сельские, за железной дорогой проживаем.
Меньше часу ходу. Деревню нашу Речицей зовут, потому как речка там протекает. Войдёте в деревню, третья хата по правую руку. Ставни голубым крашенные. Вот там Анька с дружком вашим и обитает.
А Сергуня, ну, Сергей по-правильному, сегодня на работу и не приходил. Может, болеет, а может, выходной у него.
А сметанки с творожком не купите? У нас недорого, вот этот лысый знает.
Еле от них отстали. Шли, всю дорогу обсуждали, какие всё же доверчивые тётки им попались. «Вот так, за здорово живёшь, выложили всё первым встречным. А вдруг мы бандиты какие? А с другой стороны что бандитам в селе делать? Много ли с того Сергуни с его бабой возьмёшь?»
Только Бенцион Пайкин не принимал участия в разговоре. Был он по жизни молчаливым, громкого слова никто никогда от него не слышал, а тут и вовсе замолчал, с неодобрением посматривая на говорунов. Молился про себя, просил у Бога, чтобы этот парень из Речицы его Сенюшкой оказался. Яков, как две капли воды похожий на младшего брата, но с более крупными чертами лица, сказал:
Чего уж теперь переживать! Сейчас всё узнаем. И ты, батя, ко всему должен быть готов. Лично я в Сенькину смерть не верю. Вот так.
Солнце ещё только подкатывалось к верхушкам деревьев, когда они подошли к дому с голубыми ставнями. Впрочем, голубыми они были когда-то, а сейчас краска облупилась, и сквозь неё проглядывали тёмные деревянные проплешины.
Эй, хозяйка! крикнул Коля Марченко. Гостей принимаешь?
Лениво залаяла собака, из соседнего двора ей ответила другая. Коля потряс хилую калитку.
Хозяева, откройте!
Дверь заскрипела, в проёме показалась женщина неопределённого возраста, простоволосая, в потерявшей цвет кофтёнке.
Чего надо? крикнула она. Все свои дома. Кто такие будете?
Женщина, вежливо обратился к ней Фроим, вы Коцюба Анна?
А если да, так что?
Сергей дома? Мы его фронтовые друзья, вот свидеться желаем.
Женщина скептически оглядела всю компанию и ехидно спросила:
А этот, старый, тоже воевал с Сергуней? и на Бенциона показывает.
Этот старый, между прочим, его отец, вдруг выкрикнул Бенцион. Так пустишь нас в хату? Или силой ломать дверь придётся?
Анна ахнула, засуетилась, чуть ли не бегом спустилась к калитке.
Заходьте, люди добрые, будьте ласка. Вы и вправду его батька? Сергунька казав, шо никого у него нэма.
Фроим толкнул свояка в бок: мол, с ума сошёл, мишугинер! Зачем раньше времени слова такие говоришь! А вдруг это вовсе не Сенька! Бенцион тихий-тихий, а как глянул на Фроима горячим глазом, как схватил его за руку, сжав до боли, так Фроим сразу понял, что ему лучше попридержать язык за зубами.
А дэ ж ваш чоловик? чуть помешкав, спросил он Анну. Дэ наш боевой товарищ?
А в хате. Приболел малость. Он же увесь израненный. Контуженный. Вы его не дуже тревожьте. Сергунька! крикнула она вглубь дома. До тэбэ гости!
В небольшую комнатёнку со столом, табуретками и русской печкой в углу вошёл парень в гимнастёрке и галифе. Увидев гостей, дёрнул худой кадыкастой шей и сделал попытку уйти. Мужчины, ахнув, в один голос вскрикнули:
Сеня!
Семён!
Сенечка мой! заплакал Бенцион. Сын! Живой! Недаром я молился, помог мне бог!
Яков и Фроим бросились к парню, стали его обнимать. Коля схватил его своими железными руками, заорал на весь дом:
Нашёлся! На радость мамке с папкой! Что ни говори, а Соня это чувствовала. Эх, сердце материнское!
Анна стояла ошарашенная, не понимая, что происходит.
Какой он вам Сенечка? тупо повторяла она. Не Сеня он вовсе! Сергей он. Сергей Борысович.
Ах, во-о-от оно как! Фроим даже присвистнул. Бенька, ты слышал? Борисович! Что скажешь?
Бенцион молча гладил сына по плечу, худой какой! едва прикасаясь к пустому рукаву гимнастёрки, словно бы хотел убедиться, что руки там нет. Семён выглядел растерянным, жалким. Он то улыбался, то хмурился, и было непонятно, рад ли он вообще этой встрече. Наконец-то Семён пробормотал: