Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. 4/2016 стр 14.

Течет река, не зная языка
Ни русского, ни коми, ни иного.
По ней плывут цветы и облака.

Молчит река.
Не говорит ни слова.

Река и речь, язык наш не забыл,
Одна у них природная основа.
Но речь на дно осела, словно ил.

Молчит река.
Не говорит ни слова.

У Стикса невысокая волна
Кто не прочел молчания речного,
На время лишь поднимет ил со дна

И вновь река
Не говорит ни слова.

Поэт молчит,
Слова сжимают душу,
Сжимают жизнь.
И надо слушатьСлушать!
И слышать
Слышать
Тонкий переход
От жизни к слову.
И наоборот.

Поэт молчит
А празднословья ветер
Безудержно
Гуляет по планете,
Несёт пургу душевной шелухи
Трескучий вздор,
Ничтожные стихи.

И даже пастырь
В комнате алтарной
Записывает свой стишок
Бездарный,
Чтобы поэта хлопнуть по плечу:
 Молчишь, поэт?
А я вот не молчу.

Мои стихи читают хором дети
И премию
«Всё сказано на свете»
Вручили мне
Торжественно вчера
За легкий слог и брызги от пера.

Поэт молчит,
А про себя рассудит:
 Хорошие мне слава Богу!  люди
Встречаются.
Прощают мне грехи.
Но чёрт их дёрнул сочинять стихи,
Когда не слышат
Тонкий переход
От жизни к слову
И наоборот.

Так не люблю, когда тревожат всуе,
Зима притихла нет с утра пурги,
Сижу в сенях, медведя дрессирую,
Учу, как надевают сапоги.

Медведь ворчит. Как вдруг вбегает дьякон,
И, сунув косолапому изюм,
Он начинает нервно полуплакать,
Что на деревне булгатня и шум.

 Чужак какой-то, верно, малохольный,
Палит из пистолета, всех кляня,
И конь хрипит на крыше колокольни
К кресту привязан. Очень жаль коня.

Неловко получается, однако,
По колокольне странный тип палит.
Считает дед Михей, что князь Монако.
А если из Саксонии бандит?!

С ним ребятня, наверно, пошутила,
У нас за нею вечно недогляд.
И бабы в плач, а мужики за вилы,
Но ждут, что делать, кто же виноват.

 Я, видишь, занят? Только вышел в сени!
Ну ладно, отче дьякон, зря раскис.
Сейчас топтыгин сапоги наденет
И разберемся, что там за киргиз.

Кого к нам только не заносит лешим!
И каждого от всей души прошу:
 Оставь в покое Русь! И хватит вешать
Коней на колокольнях и лапшу.

Придешь с любовью встретим караваем,
Придешь с мечом, с обидой видит Бог,
Медведь и тот скорее понимает,
Уже почти надел один сапог.

Друзья мои протрезвели
Кто ради семьи и цели.

Кто ради скуфьи монаха,
Кто из-за болезни паха.

И кто-то завис в астрале
И кто-то убит в Цхвинвали

С обидой ушел к обеду
И в душу зашил «торпеду»

Как Бунин, купил собаку
Как Маркес, умер от рака

Так сердце у них устало,
Что выпить мне не с кем стало.

И некому, выпив малость,
Сказать:  Друзей не осталось

Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части и хитон

Земную ось сорвет снаряд фугасный,
И белый стронций упадет дождем,
И станет океан моторным маслом
Нам надо оставаться со Христом.

Держаться за края Его хитона
Последней верой в полноте времен,
Когда планета делит раздраженно
И океан, и масло, и хитон.

Содрогнулся душой и обдал меня искренний ужас.
Для чего я живу? О последнем не думая дне.
Для чего я живу?! Хуже скряги. Мошенника хуже.
И губительный ветер в сердечной таю глубине.
И шагнул в глубину, отпирая запретные двери,
В ночь отчаянных мыслей и в гордых стихов суховей
Содрогнулся душой так, что даже не сразу поверил,
Что ещё я могу содрогнуться от жизни моей.

Поколение рыбьего жира
Постепенно уходит из мира.
Пили вязкую жидкость для роста.
Подросли
Доросли до погоста.
Для чего?! И кому было надо?
Воспитателям детского сада!
Им хотелось, чтоб мы без печали
После жира, как рыбы, молчали.
Мы шумели и спать не хотели.
Просто так. Без особенной цели.
А сегодня без всякого гула
Половина навеки уснуло.

ибо на мгновение гнев Его, на всю жизнь благоволение Его: вечером водворяется плач, а на утро радость.

Вечером плач а на утро
Радость от искренних слез.
Это прощает слабость
Сердцам сокрушенным Христос.

А в чём поэзии милость?!
Держит сочувственный вид,
Жертвы вечерней не просит,
Жалкой судьбы не простит.

Томится праздный дух, что надо жить по вере
Желаю я порой, как голубь легкокрыл,
В пустыню улететь. Там понимать, что звери
Верней людей. Но нет пока на это сил.
А там бы в тишине в пустынной атмосфере
Свет к свету собирал и бороду не брил,
И с ангелами пел молитвы я в пещере,
И на пески смотрел, и на зелёный Нил.
Я в городе живу. Не ем сухие травы.
И на камнях не сплю. Не приручаю льва.
Но все-таки и я, поверь, имею право
На непреложные и кроткие слова:
Не стоят ничего богатство, власть и слава,
Надежнее стихи и неба синева.

Не помню, погода какая
Стояла, родился когда я.

И вряд ли я вспомню погоду,
Когда, обретая свободу,

Душа моя выйдет из тела.
Тепло было? Буря шумела?

Не вспомню.
На небе прохожий
Вдруг спросит:  Денёк был погожий?

Денёк, да и век, был короткий.
Всю жизнь слушал метеосводки.

Зачем?! Я ответить не в силах
Лил дождь или солнце светило,

Стояла погода какая,
Родился и умер когда я.