Томится праздный дух, что надо жить по вере
Желаю я порой, как голубь легкокрыл,
В пустыню улететь. Там понимать, что звери
Верней людей. Но нет пока на это сил.
А там бы в тишине в пустынной атмосфере
Свет к свету собирал и бороду не брил,
И с ангелами пел молитвы я в пещере,
И на пески смотрел, и на зелёный Нил.
Я в городе живу. Не ем сухие травы.
И на камнях не сплю. Не приручаю льва.
Но все-таки и я, поверь, имею право
На непреложные и кроткие слова:
Не стоят ничего богатство, власть и слава,
Надежнее стихи и неба синева.
«Не помню, погода какая»
Не помню, погода какая
Стояла, родился когда я.
И вряд ли я вспомню погоду,
Когда, обретая свободу,
Душа моя выйдет из тела.
Тепло было? Буря шумела?
Не вспомню.
На небе прохожий
Вдруг спросит: Денёк был погожий?
Денёк, да и век, был короткий.
Всю жизнь слушал метеосводки.
Зачем?! Я ответить не в силах
Лил дождь или солнце светило,
Стояла погода какая,
Родился и умер когда я.
Инна Домрачева
Мужчинам тоже знакомы чувства
Родилась 24.12.1978 в Свердловске. Выпускница факультета журналистики УрГУ (ныне УрФУ). Участница товарищества поэтов «Сибирский тракт». Публикации в региональных альманахах «Крушение барьеров» (Екатеринбург, 2000), в сборниках «Дни творения» (Екатеринбург, 2002), «Шахматы» (Екатеринбург, 2003), «Мегаполис провинциальный» (Екатеринбург, 2005), в журналах «Урал», «Волга», «Сибирские огни», «День и ночь», «Новая реальность», «Белый ворон», в изданиях «Лучшие стихи 2011 года. Антология» и «Антология современной уральской поэзии». Вышли две книги стихотворений: «Обечайка» (серия «Только для своих» портала «Мегабит») и «Лёгкие» (серия «Срез» товарищества «Сибирский тракт»).
«Мотылек говорит второму: смотри, смотри!..»
Мотылек говорит второму: смотри, смотри!
Или нет, догоняй скорее, лети за мной,
Мы уснём поиграть в людей, у кого внутри
Осыпается звон хрустальный и медвяной.
Мы не знали мелодию глушит любая дрянь,
И того, что твердеет воздух, произнесён,
И всё жальче к рассвету людьми оставаться впрямь,
Хорошо бы уснуть и увидеть, что это сон.
Всё, что пело, летало, бегало и росло
Не забудь, и вот этот камень ещё возьми,
Ты досадливо говоришь: потянул крыло,
Но ещё минуту мы снимся себе людьми.
«Душ выключи. Забудь о феврале»
Душ выключи. Забудь о феврале.
Взгляни в окно расслабленно и бегло:
Там зной решился в паспортном столе
Переменить фамилию на пекло.
Река мелела, погибал ручей,
Бежала прочь вечерняя прохлада,
И небо становилось горячей
Сковороды обещанного ада.
Безветрие играло в города,
Жара крошила скулы истукана,
И высыхала горькая вода
В глазницах мирового океана.
«Неба не было, было пятно»
Неба не было, было пятно
От луны среди хмари и веток,
Лето длилось и было пьяно,
Как на лавочке в сквере подлеток.
И слова заскреблись изнутри,
Незаметно и робко сначала,
Говори что-нибудь, говори,
Чтобы я, цепенея, молчала.
И в ушах раскатился прибой,
Без амнистий и даже кассаций,
Я казалась довольной собой,
А потом я устала казаться
И стояла, держась молодцом,
Лишь на скулах горячие пятна,
С беззащитным и глупым лицом,
По которому сразу понятно.
«Из реальности, словно из класса»
Из реальности, словно из класса,
Изгоняемый думает стоп!
Со вчерашним совпали цвет глаз и
Папиллярные линии стоп.
У берёзы, растущей из крыши
На ослепшем бараке под снос
Беззащитно и даже бесстыже,
Кровь светлей и прозрачнее слёз.
Станет слух осязанием звука,
В полночь бездны суфлируют псу,
Можно прятать в прощанья разлуку,
Если дерево прячут в лесу.
Разлучаемый, бесцеремонный,
Без ребра остающийся куб,
Он оттиснет печать Соломона
На шершавом пергаменте губ.
«Четыре часа утра. На дороге пусто»
Четыре часа утра. На дороге пусто.
На зеркале птичка, за зеркалом Пугачёва.
Конечно, мужчинам тоже знакомы чувства,
Вот чувство голода очень сильное, к слову.
Кафе на обочине. Может быть, даже вкусно.
До города двести, всего ничего осталось.
Конечно, мужчинам тоже знакомы чувства
Внезапная, неотменяемая усталость.
Как в восемьдесят седьмом самолётик Руста,
Спикировать к ней на двор сквозь дожди и зимы,
Конечно, мужчинам тоже знакомы чувства
Невыносимо же, право, невыносимо
Погнали к Петру, если будет проезд к воротам,
А если не выпустят на проходную ада,
Но крест в неоновой краске за поворотом,
Раскинув ладони, машет браток, не надо.
Внезапно из рации голос, притворно строгий,
Как будто подслушал ненужное, даже слишком:
«На двадцать втором километре ремонт дороги».
Спасибо, братишка.
Спаси тебя бог, братишка.
«змей был тестировщиком, а яблоко баг-репортом»
«Четыре часа утра. На дороге пусто»
Четыре часа утра. На дороге пусто.
На зеркале птичка, за зеркалом Пугачёва.
Конечно, мужчинам тоже знакомы чувства,
Вот чувство голода очень сильное, к слову.
Кафе на обочине. Может быть, даже вкусно.
До города двести, всего ничего осталось.
Конечно, мужчинам тоже знакомы чувства
Внезапная, неотменяемая усталость.
Как в восемьдесят седьмом самолётик Руста,
Спикировать к ней на двор сквозь дожди и зимы,
Конечно, мужчинам тоже знакомы чувства
Невыносимо же, право, невыносимо
Погнали к Петру, если будет проезд к воротам,
А если не выпустят на проходную ада,
Но крест в неоновой краске за поворотом,
Раскинув ладони, машет браток, не надо.