Господь с тобой, государыня! Все и так полагают, что мы только этим и занимаемся. Но вы правы, лишняя осторожность в таком деле не повредит.
Де Рибас еще только внутренне готовился обхватить рукой талию императрицы, как она сама, крепко ухватив его за плечи, притянула к себе и смачно чмокнула в лоб.
Служу России! с облегчением сообразив, что никакого другого конспиративного секса на сей раз ожидать не приходится, отчеканил вельможа.
А почему так кисло? Али не рад, что легко отделался? Иди уж. И не забывай, что мы всего-навсего люди, хотя некоторые и августейшие. А коли и впрямь люди, то нам стихии разные, море там, окиян, леса и горы, я уж про космос не говорю, уважать надо, иначе голову оторвут, да еще и усадьбу на хрен сожгут. Я хочу сказать, что из всех стихий для нас важнейшей является народ.
Так точно, Ваше Величество.
Этот в какой-то мере загадочный разговор и положил начало проекту, получившему имя «Южная Пальмира». По велению императрицы князь Потемкин отправился далеко на юг словом и делом, душой и телом, а также огнем и мечом осваивать Северное Причерноморье. Туда же, по тому же велению и с той же целью направилась и группа французских офицеров на русской службе. Но вооружены они были все больше не мечами и пушками, но инструментами строительными: резцами, молоточками, отвесами, уровнями, циркулями да наугольниками.
Потемкина это ужасно раздражало, ибо все эти резцы да циркули с наугольниками он не без веских на то оснований считал ничем иным, как знаками масонскими. Когда же князь увидел, что камень для строительства нового города добывают и обрабатывают прямо тут же, на месте, то последние сомнения в сугубо масонском характере проекта и вовсе отпали. Он, разумеется, постарался добыть максимально полную информацию о ракушечнике, но узнал лишь, что это пористый известняк, состоящий почти полностью из целых или раздробленных раковин морских организмов.
Вот ты мне ответь, останавливал иногда князь первого попавшегося на глаза нижнего чина, для чего матушке императрице понадобилось в этой Тмутаракани чертовой катакомбы километрами прокладывать, да еще в наше просвещенное время?
Не могу знать, вашество! уже прощаясь с жизнью, отвечал несчастный, но князь почему-то не изволил гневаться, а смиренно произносил:
Вот и я не могу.
Между тем город рос стремительно, и чуть не всяк замечал, что, пожалуй, со времен Петра Великого ничто в России такими ударными темпами не продвигалось.
Ну, хорошо, сам с собой, пугая и озадачивая многочисленную дворню и адъютантов, вслух рассуждал князь, Петербург строился на костях, что понятно, а это на чем? И темпы ударные, и качество высочайшее и при всем том, явно не на костях. Просто пугает. Не по-русски как-то.
Впору было впадать в депрессию, и где-нибудь в другом месте князь, несомненно, так бы и поступил, но тут почему-то не получалось. Несмотря на мрачные мысли, гнетущие сомнения и особо тяжкие подозрения, настроение было приподнятое, а будущий город располагал к необременительным прогулкам по своим еще не существующим улицам.
Особенно тянуло пройтись вдоль цепочки стройплощадок, которую люд самого разного звания уже успел в шутку окрестить Дерибасовской улицей. Даже в разгар рабочего дня на ней было столько прохожих, что князь не уставал удивляться: «Как посмотришь, так все гуляют. А кто же строит?». Но кто-то все же строил, причем достаточно быстро и со вкусом, а то и с претензией на европейский стандарт.
В конце концов, князь не мог ни начать, ни закончить рабочий день без того чтобы не пройтись по Дерибасовской. Вот и этим весенним утром ранним, заложив руки за спину и нарочито выпятив живот, он шел, грузно переваливаясь с ноги на ногу, глядя куда-то поверх голов прохожих. Порывы слабого до умеренного ветерка со стороны степи обдавали ароматом молодых трав и земной влаги. Температура воздуха была не ниже и не выше самой подходящей, то есть как раз такой, чтобы о ней вовсе не вспоминать, а небеса в свою очередь не обещали неприятных сюрпризов, веселя и радуя все живое.
А тут вдруг бах и землетрясение, или цунами, например, не приведи господи! бодро раздалось откуда-то сверху. Впрочем, если доверять статистике древних и «Сказаниям Земли Скифской», изданным Французской академией, когда ей еще можно было доверять, лет этак за тридцать до революции, то сильно трясет в этих местах не чаще пяти-шести раз в столетие, да и то не обязательно в каждое. Правда, проблемы с пресной водой. Но зато какие весны!
Потемкин величаво оборотил голову в сторону автора монолога. Высоко на строительных лесах, держа в руках раскрытый чертеж, стоял Де Рибас. Огромный лист плотной бумаги в руках инженера надувался, как парус.
Слезай, масон, а то еще ветром унесет! весело пробасил Потемкин.
И так уже унесло, иначе откуда я тут взялся? не менее дружелюбно отозвался француз.
Слазь, говорю. Давно хотел с тобой о Соединенных Штатах Америки потолковать. Слыхал небось о таких?
Как не слыхать, уже стоя рядом с князем, поддержал беседу Де Рибас. Нация диссидентов и бизнесменов. Думаю, вставят они со временем старушку Европу.