Обычно я относил ему старые приключенческие романы, и он покупал всё подряд. Ла Понте сделал глоток и хихикнул. А я пользовался случаем, чтобы полюбоваться на ножки его жены. Роковая блондинка! Очень эффектная! И вот однажды он открыл какой-то ящик. Затем положил на стол главу «Анжуйское вино». «Это вам, неожиданно сказал он. При условии, что вы получите экспертное заключение о подлинности и немедленно выставите рукопись на продажу»
Какой-то клиент громко требовал у Макаровой безалкогольного биттера. Та послала его к черту. Она словно приросла к стойке и слушала разговор, щуря глаза от дыма. Сигарета, как всегда, была зажата у нее в углу рта и уже догорала.
И это все? спросил Корсо.
Ла Понте сделал неопределенный жест.
Практически все. Я попытался отговорить его, поскольку знал, как он к этому относится, душу готов заложить ради какой-нибудь редкости. Но он стоял на своем: «Откажетесь вы, найду другого». Этим он, разумеется, задел меня за живое. Я имею в виду живую коммерческую жилку.
Мог бы не уточнять, бросил Корсо. Больше ничего живого в тебе не осталось никаких других жилок.
В поисках человеческого тепла и сочувствия Ла Понте повернулся к Макаровой, но в ее свинцовых глазах тепла нашлось не больше, чем в норвежском фьорде в три часа поутру.
Как славно чувствовать себя всеми любимым, огрызнулся он с досадой и отчаянием.
А вон тот любитель биттера, видать, умирает от жажды, заметил Корсо. Опять орет.
Макарова метнула короткий взгляд на клиента и предложила ему отправиться в другой бар, пока не получил в глаз. И упрямый тип, чуть поразмыслив, счел за лучшее внять ее совету.
Энрике Тайллефер был человеком странным. Ла Понте снова пригладил волосы на облысевшей макушке и при этом не спускал глаз с отражения пухлой блондинки в зеркале. Он желал, чтобы я не только продал рукопись, но еще и поднял вокруг нее побольше шума. Флавио понизил голос, чтобы не спугнуть свою блондинку: «Кое для кого это окажется сюрпризом», сказал он мне. И подмигнул, будто собирался от души развлечься. А через четыре дня его нашли мертвым.
Мертвым, глухо повторила Макарова, как будто пробуя слово на вкус. Эта история все больше захватывала ее.
Самоубийство, пояснил Корсо.
Но она пожала плечами, словно не видела большой разницы между самоубийством и убийством. В наличии были и сомнительный манускрипт, и несомненный покойник достаточно для самого острого сюжета.
Услышав слово «самоубийство», Ла Понте мрачно кивнул:
Да, так говорят.
А ты что, не веришь?
Как тебе сказать Все очень странно. Он снова наморщил лоб, помрачнел и даже забыл о зеркале. Мне все это не нравится. Что-то здесь не так.
А Тайллефер никогда не рассказывал тебе, как попала к нему рукопись?
Понимаешь, сразу я не спросил. А потом было уже поздно.
А со вдовой ты говорил?
От приятного воспоминания лоб букиниста тотчас разгладился, губы расплылись в улыбке.
Эту историю я тебе непременно расскажу, произнес он тоном человека, вспомнившего замечательную шутку. Так что гонорар за труды получишь, так сказать, натурой. Я ведь не могу предложить тебе и десятой доли того, что ты заработаешь у Варо Борхи за эту самую «Книгу девяти хохм и надувательств».
Ладно, я отплачу тебе тем же подожду, пока ты отыщешь Одюбона[17] и станешь миллионером. Тогда и сквитаемся.
Ла Понте снова изобразил смертельную обиду. «Что-то этот прожженный циник за рюмкой делается слишком чувствительным», подумал Корсо.
Я полагал, ты помогаешь мне по-дружески. Ну Клуб гарпунеров Нантакета Потому я и позволил себе
Дружба Корсо покрутил головой по сторонам, словно ожидая, что кто-нибудь объяснит ему значение этого слова. Самые закадычные наши друзья в барах и на кладбищах
Ты хоть раз сделал что-нибудь для других просто так, черт тебя возьми?
Только для себя, вздохнула Макарова. Корсо всегда блюдет свои интересы.
Но в этот миг Ла Понте, к величайшему для себя огорчению, увидал, как девица с пышным бюстом покидает бар, взяв под руку элегантно одетого субъекта с франтоватой походкой. Корсо продолжал смотреть на толстуху у игрального автомата. Она истратила последнюю монету и теперь сидела перед машиной, уронив длинные руки вдоль тела, растерянная и опустошенная. У рычагов и кнопок ее сменил высокий смуглый субъект; у него были густые черные усы и шрам на лице. В Корсо пробудилось какое-то смутное и неуловимое воспоминание, но оно быстро растаяло, так и не оформившись в конкретный образ. К изумлению толстухи, автомат едва успевал выплевывать выигранные им монеты.
Макарова налила Корсо кружку пива за счет заведения, и на сей раз Ла Понте пришлось-таки самому заплатить за себя.
II. Рука покойника
Миледи улыбалась, и дАртаньян чувствовал, что он готов погубить свою душу ради этой улыбки.
А. Дюма. «Тримушкетера»Бывают вдовы безутешные, а бывают такие, которых с радостью вызовется утешить любой мужчина. Лиана Тайллефер, без всякого сомнения, относилась ко второй категории высокая блондинка, светлокожая, с ленивой, томной повадкой. Пока такая женщина вытащит сигарету и выпустит первое колечко дыма, пройдет вечность, и все это время она будет со спокойным достоинством смотреть в глаза сидящему напротив кавалеру. Надо заметить, что Лиане Тайллефер уверенность в себе придавали внешнее сходство с Ким Новак, пышные формы пожалуй, даже слишком пышные и банковский счет. Ведь она стала единственной наследницей покойного издателя Тайллефера, а применительно к этой фирме слово «платежеспособная» звучит скромным эвфемизмом. Удивительно, сколько денег можно заработать, издавая книги по кулинарии. Например, «Тысяча лучших десертов Ла-Манчи». Или, скажем, классика: «Секреты барбекю» пятнадцать мгновенно разлетевшихся переизданий.