Не думай про это, велела я себе, не думай.
Но тропа тянулась вперед, огонек не приближался, а деревья почти перестали размахивать ветвями, уже не пытаясь хлестнуть нас по лицу.
Не думай про это, велела я себе, не думай.
Но тропа тянулась вперед, огонек не приближался, а деревья почти перестали размахивать ветвями, уже не пытаясь хлестнуть нас по лицу.
Только и оставалось идти вперед и думать.
20. Хрупкие елочные шарики
На черной тропе не было ни дня, ни ночи только вечные сумерки, густые и холодные, как в самую промозглую и унылую осень. Я не могла даже примерно определить, сколько мы шли: волк уверял, что не больше половины дня, охотник, вымотавшийся до предела, что уже около суток. Ему верилось больше: ноги гудели от монотонной ходьбы, желудок сводило от голода, а глаза слипались сами по себе, словно я не спала второй день. Усталость казалась материальной: ее прохладные костистые руки тяжело опускались на плечи, острые коготки покалывали виски и переносицу, а низкий голос шипел прямо в ухо: «спи, спи, спи» Каждый шаг давался с трудом, словно под ногами раскинулось болото, и незаметно для себя я отстала, оказалась последней в цепочке.
Может, отдохнем? не особо надеясь на успех, предложила я, пытаясь подавить зевок.
Шаман качнул головой, не оборачиваясь. Все его внимание занимала костяная флейта. Она трепетала в его пальцах, выдыхала тихие, тревожные звуки, томительные и свербящие, волей-неволей вызывающие слезы в уголках глаз. Шаман никому не позволял прикасаться к ней, только сам нежно гладил самыми кончиками пальцев, на ощупь изучая тонкую, искусную резьбу, словно слепец.
Он даже не заметил, что мимо все той же приметной сломанной елки мы прошли уже в пятый раз.
Я зевнула еще раз, привычно прикрывая лицо. В глазах мутилось от сонливости, мысли ползали медленно, как разбуженные среди зимы мухи. Я на пару мгновений прикрыла глаза, чтобы унять жжение под веками, но шага не замедлила. Дорога прямая, впереди идет мой волк даже если споткнусь, он успеет меня подхватить, не даст упасть носом в хлюпающую под ногами грязь.
Открывать глаза не хотелось, веки стали тяжелыми, как у Вия. Легкая дрема, туманящая разум, рисовала уютные картины родной квартиры: книги на полках, лучи, рассыпающиеся солнечными зайчиками вокруг зеркала, пестрое одеяло со смешной лягушкой. Вспоминать о том, что за опущенными веками только сумрачная и тоскливая тропа сквозь дикий и хищный лес, было невыносимо до ломоты в висках.
«Спи, спи, спи», твердил тихий шепот в унисон вялым мыслям.
«Спи», шелестела черная листва надо мной.
«Спи», тихо плакала костяная флейта.
И я заснула.
Я чувствовала свое тело оно шло куда-то, даже говорило, отвечало на вопросы, но сама я не слышала ни одного слова они каплями крови срывались с губ, бусинами раскатывались вокруг меня, но в абсолютной, туманной тишине.
«Надеюсь, охотник и волк не заснут», мелькнула ленивая, неповоротливая мысль и тут же исчезла, а я сквозь сонную одурь пыталась вспомнить: какой охотник? Что за волк?
«Мы же в лесу», снова шепнуло что-то глубоко внутри, но я только отмахнулась: какой лес? Я точно помню, что сегодня день рождения мелкой и мне позарез нужно успеть закончить ей подарок а меня тут коварно сморил сон!
Я сладко зевнула и потянулась до хруста в костях. Кончики пальцев болели после долгой работы: даже молодые веточки рябины далеко не так покорны, как ивовые прутья, и свить из них круг-основу для ловца снов долго и сложно. Я несколько ночей вымачивала ветви, бережно перевивала их и теперь медленно и аккуратно обматывала тонкой пряжей и плела паутинку. Вместо бусин я взяла высушенные ягоды рябины, и в переплетении нитей они смотрелись зловеще, словно сгустки крови. Вместо мягких совиных перьев я вплету соколиные Марья почему-то грезила именно о них. Достать их было сложно, но мне хотелось порадовать сестру, сделать для нее что-то особенное, что ни найти, ни повторить будет нельзя.
За стеной тихо позвякивала посуда: мама закончила нарезать салатики и уже сервировала праздничный стол. Значит, совсем скоро с прогулки вернется Марья с отцом, и мелкая первым делом бросится ко мне хвастаться подарками.
И увидит недоплетенный ловец снов. Мда, неприятная перспектива.
Дорогая, не поможешь? в комнату заглянула мать, на ходу вытирая руки. Я крикнула, не оборачиваясь:
Мам, я тут немного не успеваю! Давай я после праздника возьму на себя мытье посуды?
Мама тихо подошла ко мне, склонилась над плечом, разглядывая, как я спешно нанизываю ягоды-бусины, боясь ошибиться с переплетением разноцветных нитей.
Мама тихо подошла ко мне, склонилась над плечом, разглядывая, как я спешно нанизываю ягоды-бусины, боясь ошибиться с переплетением разноцветных нитей.
Красиво, улыбнулась она и ласково провела ладонью по моим волосам. Спираль-солнцеворот? Очень похоже. Не буду тебя отвлекать.
Ага, буркнула я под нос, внимательно вплетая яркие бусины, спасибо, ма.
Она невесомо чмокнула меня в затылок и оставила наедине с подарком Марье. Я торопилась, я безумно торопилась, хотя и понимала, что спешка сейчас мой враг. Как я умудрилась задремать в такой момент? Да еще и гадость какая-то снилась: мрачный холодный лес, постоянный страх и горечь невосполнимой потери. Меня озноб прошиб от одних смазанных воспоминаний!