Нити покорно сплетались в паутину, и в чередовании черного и белого цвета проступал простенький узор-солнцеворот. Рябиновые ветви и ягоды для защиты от зла и обмана. Марья любит всякую мистику, древние поверья и тайны, она оценит.
Когда требовательно задребезжал дверной звонок, я заканчивала выплетать последний ряд. Закрепив нить двойным узлом, я устало и счастливо выдохнула и поспешила встретить именинницу.
Марья, даром что уже здоровая кобыла, почти с меня ростом, прыгала вокруг отца, как малый ребенок. В ее растрепанных волосах жизнерадостно желтел веночек из одуванчиков, а солнечные блики, казалось, до сих пор отражались в ее светлых глазах. Я залюбовалась сестрой, пока мать с оханьем осматривала ее сбитые коленки.
Девочка-беда, тихонько рассмеялась я, подойдя к Марье. Поправила венок в волосах: Как так умудрилась?
Я котенка спасла! и с радостным писком она повисла у меня на шее, едва не свалив.
Героиня! прохрипела я, аккуратно высвобождаясь из объятий. Защитница сирых и убогих
Иди умываться, немного резковато оборвала наше перешучивание мать и подтолкнула сестру к ванной. Тебя подарки заждались.
Когда Марья вприпрыжку ускакала в ванную, я повернулась к отцу:
Дай угадаю: спасенный котенок будет жить с нами?
Отец только с виноватой улыбкой развел одной рукой, другой прижимая к себе сверток из пиджака:
Твоя прозорливость не имеет равных. Надеюсь, вы не лишите усатую-полосатую Марью-Марусю права на крышу и еду?
Мама всплеснула руками, но промолчала: она давно смирилась с тем, что отец во всем потакал нашим капризам и интересам. Разве не в этом и заключается любовь и поддержка: принимать и не осуждать интересы близких, даже если не понимаешь их?
Сверток на руках отца закопошился, из складок ткани высунулась остренькая синеглазая мордочка и требовательно мяукнула.
На одного маленького тирана стало больше, хмыкнула я и поспешила скрыться в комнате, пока на меня не повесили заботы о котенке. Нет, я, безусловно, люблю животных, но только когда их хозяин не я.
Застолье шло своим чередом, спокойно и размеренно, только Марья пару раз срывалась проверить свое хвостатое чудо. Когда сестра убежала искать котеночка в очередной раз («я только проверю, не проголодалась ли она!»), я задумчиво пересчитала свечки на торте и, переведя взгляд в потолок, ни к кому не обращаясь, произнесла:
По-моему, на торте десять свечек лишние. Четыре как-то больше соответствуют ее поведению.
Ты в ее возрасте была такой же, мягко усмехнулся отец, подбирая хлебом подливку.
Разве? я демонстративно фыркнула. Значит, после поступления в институт я сильно поумнела!
Мать поспешила уткнуться в бокал с вином, но я все равно заметила ее усмешку.
Когда пришло время разрезать торт, я занервничала. Мне почему-то пришло в голову, что Марья совсем не обрадуется моему подарку. Улыбнется, конечно, поблагодарит, но останется разочарована. Я же знаю, только от двух людей подарка она ждет с замиранием сердца, зная, что это будут самые правильные, самые нужные и самые волшебные вещи. И когда ты один из этих людей, чудотворец в чужих глазах, не оправдать ожидания становится особенно страшно, до липкого пота и похолодевших пальцев.
Я вручала свой подарок последней. Первым успел отец: он сурово нахмурил брови и напомнил, что котенок это не игрушка, и раз Марья так возжелала завести себе зубастую тезку, то пусть сама за ней и ухаживает. Сестра серьезно кивнула и с ехидцей поинтересовалась у отца, не за дуру ли он ее держит, раз такие прописные истины повторяет.
Мать вручила пару книг из тех, что так просто в магазине не найдешь. Наверное, ей отец тихонько шепнул о желаниях мелкой мамина способность феерически не угадывать с подарками была уже притчей во языцех.
Наступила моя очередь. Я выдохнула, как перед прыжком в воду, и решительно потребовала, не позволив голосу задрожать:
Закрой глаза и дай руки!
Марья тут же зажмурилась и протянула мне раскрытые ладошки. Я только головой покачала и аккуратно опустила на ее руки ловец снов, едва задев ладони. В электрическом свете сухие бусины особенно сильно напоминали кровь, а соколиные перья покачивались, как на едва ощутимом ветру.
Ух ты! завопила Марья, разглядывая ловец со всех сторон. Офигенно! Ни у кого такого нет!
В глазах немного помутилось, силуэты матери и отца начали расплываться, а звуки становились тише и отступали на второй план. Я вцепилась в край стола заледеневшими руками, до боли сжала пальцы, чтобы не лишиться чувств.
Я коснулась Марьи, но не ощутила прикосновения, словно она была призраком.
Сквозь пестрые праздничные цвета семейного застолья вспышками проступали другие: тяжелые, холодные, мрачные, напоминающие о безысходной тоске глубокой осени и одиноком запустении покинутого дома.
Рябина, сухие ягоды и тонкие веточки. Они действительно защищают от лжи, и яркий, завлекательный обман вокруг них растворяется, сгорает и обнажает отвратительную реальность.
Так мигает лампочка: мгновение света сменяется мгновением тьмы, и ты не знаешь, в какой момент видишь правду. Вернее, ты можешь сам выбрать то, что будешь считать правдой: яркий и светлый мираж или выстуженную реальность.