Но ведь попробовать можно.
Я не хочу пробовать. Сейчас Пашка предложил мне пролечиться новым препаратом амбулаторно, посмотреть, как пойдет, а к лету будет видно.
Лечись, равнодушно бросил муж, моментально потеряв интерес к разговору, и даже не спросил а будет ли это лечение что-нибудь стоить, много ли лекарства надо, как долго продлится курс
Наверное, это правильно зачем ему знать это?
С лекарством проблем не возникло Паша выписал его на какую-то бабульку, выдал мне пятнадцать коробочек. Договориться с процедурной сестрой в своем отделении тоже труда не составило, она никогда не отказывалась помочь.
Приходи тогда к обеду, ладно, чтоб работы у меня поменьше было, сказала она, и я кивнула. Давай, до завтра.
Я спустилась в хирургию к Даниилу, вошла в ординаторскую он сидел за столом один и что-то писал, нахмурив брови. Подняв голову, он в первый момент не разобрал, кто это, бросил недовольно:
Вам кого?
Тебя.
Машка, прости увлекся, не узнал, он вышел из-за стола и обнял меня, целуя в губы. Привет, родная, как себя чувствуешь?
Ты как врач интересуешься?
Нет, как любовник! фыркнул он, потрепав меня по щеке. Выглядишь нормально, только под глазами опять Ты на ночь пьешь что-то?
В смысле?
Ну, пустырник хотя бы?
Да зачем? удивилась я, обняв его за шею.
Потому что отдыхать надо, а у тебя явная бессонница, он поцеловал меня в нос, поднял на руки. Посидишь немного, я сейчас допишу историю, и пойдем? Чаю хочешь?
Я сама, работай.
Даниил поставил меня на пол, чуть подтолкнув к дивану, а сам снова погрузился в писанину; я же налила себе чаю из большого термоса и села на диван, поджав ноги. Красивый он все-таки, такой красивый, что дыхание замирает, и сердце начинает биться чаще И всегда за ним бегали девчонки, стадами носились еще в институте, да и сейчас отбоя нет от медсестер, сам ведь рассказывал что только не выдумают, чтобы наедине остаться!
Ну все, я закончил! объявил Даниил, убирая в папку историю болезни. Переоденусь только и поедем. Тебе во сколько Юльку забирать?
У нее сегодня две тренировки, я свободна до восьми.
Заставляешь девку вкалывать, как за растрату! покачал он головой и начал стягивать голубую больничную робу.
Никто уже ее не заставляет давно, она сама туда несется. Ей интересно, все взрослые вокруг, она самая младшая, но никто этой разницы не видит у них так принято, я подошла к нему сзади и прижалась к голой спине лицом. Данька, а ведь я люблю тебя, ты знаешь это?
Ты говоришь это в первый раз за все три года, заметил он, поворачиваясь ко мне лицом.
Тебе так важно слышать это?
Иногда очень хочется, признался Даниил.
Когда мне хотелось слышать это от тебя, ты тоже молчал, помнишь? Еще в институте, когда мы с тобой встречались, я так ждала, что ты скажешь мне это я люблю тебя, Машка. Но ты был слишком занят собой, чтобы замечать мои желания.
Отомстила? улыбнулся он, чуть отстранив меня и беря рубашку.
Нет. К Сереге поедем?
Хочешь, можем просто по городу покататься? Давай в кофейню съездим, пирожных купим твоих любимых, со сгущенкой, хочешь?
Хочу.
Он повез меня в кофейню на набережной, мы долго выбирали, что именно купить, остановились на торте из безе, белоснежном, похожем на облако.
Не осилим! засмеялась я, но Даниил уверенно сказал:
До вечера-то? Легко!
Ты толстеешь, между прочим! заметила я, беря его под руку. Скоро пузо над ремнем повиснет.
Да, ты зато скоро исчезнешь. Ты вообще что-то ешь или только кефир свой пьешь?
Аппетита нет совсем.
А лечиться начнешь, что будешь делать? У этого препарата побочных эффектов куча, в том числе и анорексия, совсем ноги перестанешь таскать запасов-то в организме никаких, чуть повысил голос Даниил.
Да ну тебя! отмахнулась я. Не воспитывай.
Тебя бить пора, а не словесно убеждать. Ты ж не маленькая, Машка, должна ведь соображать немного!
Поругаемся! предупредила я, и Даниил замолчал.
Приехав к Сереге, мы его не застали, видимо, утащился к своим дружкам в Николаевку, но ключи у Даньки были, поэтому ничего не сорвалось.
Меня всегда удивляли его рассказы о том, что жена отказывает ему как можно добровольно отказаться вот от этого? От этих рук, которые знают, где, как и что погладить, от губ, прикосновение которых к коже заставляет каждый раз вздрагивать от наслаждения? Не понимаю
-Машка, проспишь! шепотом сказал Данька, убирая волосы с моего лица и легонько целуя в лоб. Устала?
Сколько времени? потягиваясь, спросила я.
Половина восьмого, целуя меня все настойчивее, пробормотал он. Еще успеем
Дань, ты только представь вместо груди будет только рубец, грубый и безобразный, прикрыв глаза, произнесла я, поглаживая его по затылку.
С чего ты это взяла? Сейчас можно сделать все аккуратно и красиво, даже с пластикой, если захочешь. Не думай об этом, все хорошо будет, уж мне-то поверь, я ведь хирург.
Знаешь, Ирка, которая меня устроила в этот диспансер, раньше там работала, она онкоуролог. Так у нее самой была какая-то опухоль, ее оперировали и даже наркоз нормальный не дали, новокаиновую блокаду сделали и привет. И это притом, что она сама врач, и работала там же, только этажом выше. А ты говоришь! Представь, какое отношение к обычным пациентам? Там ведь палаты на двенадцать человек, дышать нечем, и стены в такой цвет покрашены, что только умирать хорошо, а жить не хочется, на все это глядя, я передернулась при воспоминании о тамошних интерьерах. Такое впечатление, что все направлено на то, чтобы как можно меньше народу выздоравливало!