Закричу.
Посмотрим. Если пикнешь, я сделаю из тебя отбивную. Предупреждаю, только хрюкни и я остановлюсь лишь с приездом «скорой помощи». А когда Осгуд прочтет расписку, то еще заплатит, чтобы я добавил тебе дюжину оплеух. Так что стой и не рыпайся.
Я протянул руку, и, черт побери, этот мозгляк попытался ударить меня коленом, целя в самое болезненное место. На мое счастье, реакция не изменила мне, и я успел уклониться, не то Портить его физиономию необходимости не было, но хитрюгу стоило проучить, и я четким хуком уложил его на пол.
Прежде чем Бронсон снова открыл глаза, я уже склонился над ним.
Спокойно, предупредил я. Я не знаю, в каком кармане расписка. Если вспомнишь, то отдай ее сам по-хорошему.
Он потянулся к внутреннему карману пиджака, но я опередил его и выудил изящный кожаный бумажник с платиновой а может, и оловянной монограммой. Бронсон попытался было выхватить его, но я был начеку, оттолкнул его руку, велел подняться и сесть, а сам отступил, чтобы полюбоваться на трофей.
Ого! присвистнул я. Однако деньжата! Тысячи две, а то и больше. Не дергайся. Я у мерзавцев не ворую. Но я не вижу Ага, вот. Потайной карманчик. Я развернул бумагу, пробежал ее глазами и передал Вулфу. Остальное возвратить?
Вулф кивнул, не отрываясь от расписки. Я протянул бумажник Бронсону, который уже поднялся на ноги. Вид у него был довольно взъерошенный, но он не отвел глаз, когда брал бумажник. Я вынужден был признать, что в Бронсоне что-то есть: не всякий может как ни в чем не бывало смотреть в глаза тому, кто только что задал тебе трепку.
Спрячь, Арчи! отрывисто сказал Ниро Вулф и протянул мне расписку.
Я достал из кармана собственный коричневый с золотым тиснением бумажник, который подарил мне Вулф в день рождения, и спрятал туда сложенную пополам бумажку.
Мистер Бронсон, начал Вулф, я рассчитывал задать вам и другие вопросы, в частности о цели вашего появления на ферме Пратта сегодня утром, но вижу, что это бесполезно. Я начинаю подозревать, что сейчас вы готовитесь совершить еще более тяжкую ошибку, чем несколько минут назад, быть может роковую. Что касается расписки, которую взял у вас мистер Гудвин, то я гарантирую, что через десять дней вы получите назад либо ее, либо свои деньги. Не пытайтесь хитрить. Я уже достаточно зол на вас, а я слов на ветер не бросаю. Спокойной ночи.
Я повторяю Я же говорил
Я не желаю вас слушать. Вы глупец. Спокойной ночи.
Бронсон вышел.
Вулф глубоко вздохнул. Я налил стакан молока и принялся пить, когда заметил краешком глаза, что Вулф таращится на меня, склонив голову набок. Несколько мгновений спустя он пробормотал:
Арчи, где ты взял молоко?
В холодильнике.
На кухне?
Да, сэр. Там пять или шесть бутылок. Принести вам одну?
Мог бы сделать это сразу и сэкономить время, проворчал он, запустил руку в карман, вытащил пригоршню пробок от пивных бутылочек, пересчитал их, нахмурился и сказал: Принеси две.
Глава 14
На следующее утро в десять часов в осгудовский седан погрузилась пестрая кучка людей. За исключением Ниро Вулфа, вид у всех был неважнецкий. О себе ничего сказать не могу. Осгуд был хмур, неразговорчив и пару раз огрызнулся Вулфу. Бронсон вновь облачился в давешний костюмчик светского щеголя. Скула у него с правой стороны распухла, и был он угрюм и молчалив. Нэнси, сидевшая за рулем, казалась еще бледнее, чем вчера, глаза ее распухли и покраснели. Машину то и дело дергало из стороны в сторону, и лицо Ниро Вулфа всякий раз сводила мученическая судорога. Нэнси уже успела съездить на вокзал в Кроуфилд и привезти двух родственников, прибывших на поминки. Похороны назначили на четверг, и основной заезд родных ожидался завтра. Вулф, судя по всему, не слишком спешил успокоить девушку, которая привела его в столь неуемный восторг, он не велел мне открыться мисс Осгуд, что расписка ее брата уже в наших руках.
За всю получасовую дорогу до Кроуфилда никто не проронил ни слова, исключая Осгуда и Нэнси, которые перебросились парой фраз, уговорившись встретиться днем после завершения всех дел. Первым мы высадили Осгуда на главной улице, перед скромным заведением с пальмовыми ветвями и папоротниками в витрине и невзрачной вывеской «Похоронные принадлежности». Затем Нэнси остановилась у гостиницы. Бронсон покинул нас посреди всеобщего гнетущего и недружелюбного молчания; впрочем, подобное отношение неотъемлемая часть издержек ремесла мошенника.
Теперь в гараж Томпсона? тихо спросила Нэнси.
Я утвердительно замычал, и три минуты спустя она высадила меня у гаража, а сама повезла Вулфа на ярмарку.
Счет составил шестьдесят шесть долларов двадцать центов, совсем не мало, даже включая буксировку. Торговаться, конечно, смысла не было, поэтому я тщательно осмотрел машину, заправил ее маслом и бензином, расплатился и покатил по делам.
Я должен был отыскать Лу Беннета, секретаря гернзейской лиги. Я заскочил в гостиницу, потерял минут двадцать, пытаясь ему дозвониться, но все-таки выяснил, что он, скорее всего, на ярмарке. Я поспешил туда, оставил машину на стоянке, выйдя победителем из небольшой битвы за место, и очертя голову ринулся прямо в толпу, решив попытать счастья в дирекции. Там мне сказали, что сегодня как раз день скотоводства и у Беннета по горло забот. Искать его посоветовали в павильонах племенного животноводства, что на противоположном конце территории. Я мысленно выругался, представив, что придется снова продираться сквозь несметные толпы мужчин, женщин, орущих детей с воздушными шариками, дудками, пищалками, трещотками и кукурузными хлопьями, через весь этот галдящий, пищащий и свистящий бедлам. И не зря то, что наконец продралось к цели, миновав частокол ног и острых локтей, уже мало походило на прежнего жизнерадостного весельчака Арчи Гудвина.