Переговоры с охраной не принесли результата. Не дождавшись реакции на требование открыть ворота и услышав в ответ только какие-то невнятные обещания оказать сопротивление, капитан отдает короткий приказ своим людям. Один из бэтээров, рыкнув мотором, с ходу ударил в ворота. Створки, крякнув, распахнулись, и мы вместе с солдатами дивизии Дзержинского следом за машиной ворвались на территорию особняка. Во дворе было пусто, и в нас никто не стрелял. Хотя обещали!
Я даже успеваю сделать пару снимков самого штурма, когда Литвинов неодобрительно одергивает меня.
Алексей!..
Так это же для истории! Я отдаю «Зенит» в руки Димона и бегу вслед за бойцами по двору в сторону главного дома.
В форме я чувствую себя совсем по-другому, все движения невольно становятся скупыми и выверенными, словно тело само вспоминает армейскую службу. И Димон, и Андрей с легкой завистью косятся на мою «оливу». Сочувствую! В штатском и правда сейчас неудобно.
При взгляде на клумбы с цветами изумрудный газон и белоснежную балюстраду особняка на их фоне меня вдруг на секунду охватывает чувство нереальности происходящего. Какой заговор, какая попытка переворота?! Умиротворяющее спокойствие и сладкий аромат цветущих растений разлиты в жарком июльском воздухе. Но жужжание пчел и тишину особняка нарушает громкий топот солдатских сапог и короткие отрывистые команды Северцева. Очарование представшей перед глазами идиллии исчезает, и я, встряхнувшись, бегу вслед за бойцами к центральному входу в главный дом.
Двери заперты изнутри, но никого это не смущает: несколько умелых ударов прикладом и дверь тут же распахивается перед нами. Баррикад в доме нет, но в холле нас встречают несколько молодых мужчин, вооруженных пистолетами, они пытаются преградить нам путь. Смешно. Учитывая количество автоматов, наведенных сейчас на них. Да и все пути отступления для них надежно перекрыты дом окружен бойцами. Северцеву и его людям не откажешь в профессионализме.
С обеих сторон раздается дружный мат. Наш мощнее и забористее.
Не дурите! объясняю я культурным языком, Литвинов лезет за ксивой. Здание окружено, сопротивление бесполезно. Сложите оружие.
Что происходит? Кто вы и почему врываетесь на территорию охраняемого объекта?!
В Москве предотвращена попытка государственного переворота. У нас личный приказ товарища Хрущева арестовать участников заговора. Мои громкие слова и демонстрация соответствующей бумаги повергают охранников в настоящий шок. Похоже, никто здесь и не думал посвящать их в происходящее.
А Леонид Ильич-то при чем?! Они с Никитой Сергеевичем близкие друзья! Искреннее возмущение только укрепляет меня в мысли, что их использовали втемную.
Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так пропел я. Цитату из Высоцкого тут, конечно, пока не знают, до выхода на экраны фильма «Вертикаль» еще три года, но все замолкают, ожидая продолжения.
Он входит в число главных заговорщиков.
Старший охранник после короткой заминки выступает вперед и медленно кладет пистолет на мраморный пол. Так же медленно делает шаг в сторону. Остальные следуют его примеру. Похвальное благоразумие слава богу, никто из них в героев играть не собирается. Один из автоматчиков отодвигает растерянных охранников в сторону, освобождая нам путь во внутренние помещения особняка. Вижу, как ребята Северцева косятся на мраморные полы и хрустальные люстры будет что рассказать сослуживцам вечером в казарме. Да, бойцы, вот так живет наша партийная элита! А для вас перенаселенные бараки с удобствами на улице. Литвинов, ни к кому конкретно не обращась, громко спрашивает:
Где сейчас гражданин Брежнев?
Пожилой охранник тяжело вздыхает:
В гостиной на первом этаже.
Проводи.
Не нужно, вмешиваюсь я, дорогу туда я знаю.
Мы в сопровождении двух автоматчиков идем по коридорам особняка вчерашним путем, в голове моей ощущение полного дежавю. Суток не прошло, как я снова здесь и снова вижу все эти стены, эти двери и прекрасный сад за окнами. Словно и не было ничего ни пленки, ни бессонной ночи, ни стрельбы на Лубянке Как и вчера, входим в просторную светлую комнату с камином, и снова там за столом сидит Брежнев правда, сегодня он не в спортивном костюме, а в темных брюках и в белоснежной рубашке. На столе перед ним снова графин с водкой и пепельница, полная окурков. Чувство дежавю усиливает мерное тиканье настенных часов и открытое окно с развевающимися на сквозняке занавесками
Из вчерашней картины резко выбивается только черный пистолет, лежащий рядом с пепельницей, и пиджак, небрежно брошенный на спинку стула. Да еще свернувшийся змеей темный галстук на белоснежной скатерти стола. Видно, Брежнев куда-то собирался с утра, но плохие новости отменили его планы. Теперь вот сидит, напивается с горя графин ополовинен.
Комитет государственной безопасности. Литвинов делает отмашку ксивой и сразу берет быка за рога: Гражданин Брежнев, вы арестованы, сдайте личное оружие.
Явились, вороны. Ильич не трогается с места. Кровь почуяли?
Кровь это скорее по вашей части, не могу смолчать я.