Стелла ведет Руби к своим владениям. Мак и двое мужчин идут за ними. У дверей загона Руби останавливается в нерешительности.
Мак с силой пихает ее сзади, бормоча: «Лови намек, чтоб тебя!» но Руби не двигается с места, как и Стелла.
Мак берет в руки метлу. Поднимает ее. Стелла мгновенно делает шаг вперед, закрывая собой Руби.
«Быстро в клетку, обе!» кричит Мак.
Стелла оценивающе смотрит на него. Мягко, но решительно она вталкивает Руби к себе в загон и только после этого входит сама. Мак с лязгом захлопывает дверь.
Я вижу два сплетенных хобота. Слышу, как Стелла что-то шепчет.
Я вижу два сплетенных хобота. Слышу, как Стелла что-то шепчет.
«Бедная малышка, говорит Боб. Добро пожаловать в съезд 8, Шатер: цирк, магазины и игровые автоматы дом Айвана, единственного и неповторимого, могучего силвербэка!»
старая новость
Когда Джулия приходит, она усаживается у владений Стеллы и рассматривает новенькую. Мне она не сказала и двух слов.
Стелла тоже со мной не разговаривает она слишком занята заботами о Руби.
Она и правда очень милая, эта малышка Руби, со своими висящими, как листья пальмы, ушами, но зато я хорош собой и силен.
Боб делает круг по моему животу, прежде чем улечься на самое удобное место. «Да брось, Айван, говорит он, ты теперь старая новость».
Джулия вытаскивает лист бумаги с карандашом. Я вижу, что она рисует Руби.
Я ухожу в угол своих владений обижаться. Боб ворчит. Он не любит, когда я прерываю его отдых.
«Домашнее задание», недовольно напоминает отец Джулии. Она вздыхает и откладывает рисунок.
Я ворчу, и Джулия поворачивается в мою сторону. «Бедный старый Айван, говорит она, я совсем не обращаю на тебя внимания, да?»
Я снова издаю ворчание полное достоинства и подчеркнуто равнодушное.
Джулия задумывается на секунду, а потом улыбается. Она подходит к моим владениям и просовывает в щель листки бумаги и карандаш. Он катится ко мне по цементному полу.
«Ты тоже можешь нарисовать малышку», говорит Джулия.
Я перекусываю карандаш надвое своими великолепными зубами. А потом съедаю немного бумаги.
трюки
Я пытаюсь дуться даже после того, как Джулия с отцом уходят. Но в этом нет никакого толку.
Гориллы по природе своей не любят долго дуться.
«Стелла? зову я. Сегодня полнолуние. Видишь?»
Иногда, если повезет, сквозь стеклянный потолок ресторанного дворика нам удается увидеть краешек луны.
«Уже видела», откликается Стелла. Она шепчет, и я понимаю, что Руби, должно быть, спит.
Спрашиваю: «С Руби все хорошо?»
«Она слишком худая, Айван, отвечает Стелла. Бедняжка провела в этом грузовике не один день. Мак купил ее в цирке, как и меня, но она пробыла там совсем недолго. Руби родилась на воле, как и мы».
«Но с ней все будет хорошо?» спрашиваю я.
Стелла не отвечает на мой вопрос. «В цирке дрессировщики приковали ее к полу, Айван. За все четыре ноги. Цепи снимали только на один час в сутки».
Я пробую понять, отчего они вынуждены были так поступить. Я всегда стараюсь думать о людях хорошо.
«Но зачем они это делали?» наконец спрашиваю я.
«Чтобы сломить ее дух, говорит Стелла. Чтобы она могла научиться держать равновесие на тумбе. Чтобы вставала на задние ноги. Чтобы бессмысленно бродила по кругу, пока на ее спине скачет собачонка».
Я слушаю усталый голос Стеллы и вспоминаю все те трюки, которым ее обучили.
представление
Проснувшись на следующее утро, я вижу маленький хобот, выглядывающий из-за прутьев владений Стеллы.
«Здравствуй, раздается негромкий чистый голосок. Я Руби». И тут она машет хоботом.
«Здравствуй, говорю я, а я Айван».
«Ты обезьянка?» спрашивает Руби.
«Вот уж нет».
Уши Боба встают торчком, хотя его глаза по-прежнему закрыты. «Айван горилла, говорит пес. А я пес сомнительного происхождения».
«А почему пес забрался к тебе на живот?» спрашивает Руби.
«Потому что у него есть живот», бормочет Боб.
«Стелла уже проснулась?» спрашиваю я.
«Тетя Стелла спит, говорит Руби. Кажется, у нее болит нога».
Руби поворачивает голову. Ее глаза похожи на глаза Стеллы, такие же черные, с длинными ресницами, бездонные озера с каймой высокой травы. «А когда завтрак?» спрашивает она.
Я отвечаю: «Скоро. Когда центр откроется и придут работники».
«А где Руби крутит головой во всех направлениях, где остальные слоны?»
«Тут только ты со Стеллой», отвечаю я и почему-то чувствую себя виноватым, будто подвел ее.
«А такие, как ты, еще есть?»
«Нет, говорю, пока нет».
Руби поднимает с пола пучок сена и некоторое время рассматривает его. «А у тебя есть папа с мамой?»
«Ну были».
«Родители есть у всех, объясняет ей Боб. Это неизбежно».
«До цирка я жила с мамой, тетей и сестрами, родными и двоюродными, говорит Руби. Она роняет сено, снова поднимает его, крутит в хоботе. Они умерли».
Я не знаю, что ей ответить. Мне совсем не нравится эта беседа, но я вижу, что Руби еще не закончила. Чтобы не показаться невежливым, я говорю: «Мне жаль, Руби».
«Их убили люди», говорит она.
«А кто ж еще?» спрашивает Боб, и мы все замолкаем.
стелла и руби
Все утро Стелла ласково похлопывает Руби хоботом, гладит ее, обнюхивает. Они хлопают ушами. Они вскрикивают и трубят. Они раскачиваются из стороны в сторону, как будто танцуют. Руби цепляется хоботом за хвост Стеллы. Она забирается к ней под живот.