Поднял толстый Пеликан свой нос, а под носом у него мешок, набитый рыбой.
Вот так нос! воскликнул Мухолов. Целая кладовая! Удобней уж никак не выдумаешь!
Ты, должно быть, моего носа ещё не видал, сказал Дятел. Вот полюбуйся!
А что ж на него любоваться? спросил Мухолов. Самый обыкновенный нос: прямой, не очень длинный, без сетки и без мешка. Таким носом пищу себе на обед доставать долго, а о запасах и не думай.
Нельзя же всё только об еде думать, сказал Дятел-Долбонос. Нам, лесным работникам, надо инструмент при себе иметь для плотничных и столярных работ. Мы им не только корм себе добываем, но и дерево долбим: жилище устраиваем, и для себя и для других птиц. Вот у меня какое долото!
Чудеса! сказал Мухолов. Столько носов видел я нынче, а решить не могу, какой из них лучше. Вот что, братцы: становитесь вы все рядом. Я посмотрю на вас и выберу самый лучший нос.
Выстроились перед Мухоловом-Тонконосом Дубонос, Крестонос, Долгонос, Шилонос, Широконос, Сетконос, Мешконос и Долбонос.
Но тут упал сверху серый Ястреб-Крючконос, схватил Мухолова и унёс себе на обед.
А остальные птицы с перепугу разлетелись в разные стороны.
Кто чем поёт?
Слышишь, какая музыка гремит в лесу? Слушая её, можно подумать, что все звери, птицы и насекомые родились на свет певцами и музыкантами.
Может быть, так оно и есть: музыку ведь все любят, и петь всем хочется. Только не у каждого голос есть.
Вот послушай, чем и как поют безголосые.
Лягушки на озере начали ещё с ночи. Надули пузыри за ушами, высунули головы из воды, рты приоткрыли
«Ква-а-а-а-а!..» одним духом пошёл из них воздух.
Услыхал их Аист из деревни. Обрадовался:
Целый хор! Будет мне чем поживиться!
И полетел на озеро завтракать. Прилетел и сел на берегу. Сел и думает:
«Неужели я хуже лягушки? Поют же они без голоса. Дай-ка и я попробую».
Поднял длинный клюв, застучал, затрещал одной его половинкой о другую, то тише, то громче, то реже, то чаще: трещотка трещит деревянная, да и только! Так разошёлся, что и про завтрак забыл.
А в камышах стояла Выпь на одной ноге, слушала и думала:
«Безголосая я цапля! Да ведь и Аист не певчая птичка, а вон какую песню наигрывает».
И придумала: «Дай-ка на воде сыграю!»
Сунула в озеро клюв, набрала полный воды да как дунет в клюв! Пошёл по озеру громкий гул:
«Прумб-бу-бу-бумм!..» словно бык проревел.
«Вот так песня! подумал Дятел, услыхав Выпь из лесу. Инструмент-то у меня найдётся: чем дерево не барабан, а нос мой чем не палочка?»
Хвостом упёрся, назад откинулся, размахнулся головой как задолбит носом по суку!
Точь-в-точь барабанная дробь.
Вылез из-под коры Жук с предлинными усами. Закрутил, закрутил головой, заскрипела его жёсткая шея тоненький-тоненький писк послышался.
Пищит усач, а всё напрасно; никто его писка не слышит.
Шею натрудил зато сам своей песней доволен.
А внизу, под деревом, из гнезда вылез Шмель и полетел петь на лужок. Вокруг цветка на лужку кружит, жужжит жилковатыми жёсткими крылышками, словно струна гудит.
Разбудила шмелиная песня зелёную Саранчу в траве. Стала Саранча скрипочки налаживать. Скрипочки у неё на крылышках, а вместо смычков длинные задние лапки коленками назад. На крыльях зазубринки, а на ножках зацепочки.
Трёт себя Саранча ножками по бокам, зазубринками за зацепочки задевает стрекочет.
Саранчи на лугу много: целый струнный оркестр.
«Эх, думает долгоносый Бекас под кочкой, надо и мне спеть! Только вот чем? Горло у меня не годится, нос не годится, шея не годится, крылышки не годятся, лапки не годятся Эх! Была не была, полечу, не смолчу, чем-нибудь да закричу!»
Выскочил из-под кочки, взвился, залетел под самые облака. Хвост раскрыл веером, выпрямил крылышки, перевернулся носом к земле и понёсся вниз, переворачиваясь с боку на бок, как брошенная с высоты дощечка. Головой воздух рассекает, а в хвосте у него тонкие, узкие пёрышки ветром перебирает. И слышно с земли: будто в вышине барашек запел, заблеял.
А это Бекас.
Отгадай, чем он поёт?
Хвостом!
Чьи это ноги?
Летал жаворонок высоко над землёй, под самыми облаками. Поглядит вниз сверху ему далеко видно и поёт:
Я ношусь под облаками,
Над полями и лугами,
Вижу всех, кто подо мной,
Всех под солнцем и луной.
Устал петь, спустился и сел на кочку отдыхать. Вылезла из-под дерева Медянка и говорит ему:
Сверху ты всё видишь, это правда. А вот снизу никого не узнаешь.
Как это может быть? удивился Жаворонок. Непременно узнаю.
А вот иди ложись со мной рядом. Я тебе буду снизу всех показывать, а ты отгадывай, кто идёт.
Ишь какая! говорит Жаворонок. Я к тебе пойду, а ты ужалишь. Я змей боюсь.
Вот и видно, что ты ничего земного не знаешь, сказала Медянка. Первое я не змея, а просто ящерица; а второе змеи не жалят, а кусают. Зубы у них такие длинные, и в зубах яд. А у меня малюсенькие зубки.
А где же у тебя ноги, если ты ящерица?
Да зачем мне ноги, если я ползаю не хуже змеи?
Ну, если вправду ты безногая ящерица, сказал Жаворонок, так мне бояться нечего.
Соскочил с кочки, лапки под себя поджал и лёг рядом с Медянкой. Вот лежат они рядышком. Медянка и спрашивает: