Кушаете?
Заслюнявив в пальцах искуренную беломорину, выбросил ее через плечо, прикрыл дверь, ладонями стряхнул с плеч воду и сообщил:
Я вам мяса привез, забирайте. Мешок под крыльцом.
Доцент Борисыч отодвинул миску со щами, встал со стула. Сказал, показывая на матовое от сырости окошко:
Дождь.
Ага, согласился бригадир. Техника в поле вязнет. Я еще вилы привез и голицы, завтра руками копать будете. Норму ставлю в тридцать ведер на человека. Наберете больше хорошо. Наберете меньше будет повод вас здесь еще задержать.
А если завтра опять дождь? спросил Иван Панин.
Дождь не дубина, фыркнул Петрович. Да и вы не глина. Не размокнете Поесть гостю предложите?
Не дожидаясь ответа, он сел на ближайший табурет, дотянулся до миски, взял горстью хлеб, сколько прихватилось, подвинул к себе кастрюлю с черпаком, нюхнул пар и улыбнулся широко, посверкивая золочеными коронками.
Со вчерашнего дня ничего не жрал!
Ел бригадир быстро и некрасиво: хлюпал, чавкал, утирал запястьем ноздреватый, будто гриб-трутовик, нос. В мокрых усах его застревали хлебные крошки и капуста, смотреть на них было неприятно.
Ничего чудного не видели? спросил вдруг Петрович, принимаясь за второе блюдо.
Нет вроде бы, осторожно сказал доцент, замечая, как насторожились парни, особенно Дмитрий, Сергей и Николай они даже есть перестали. А должны?
Не знаю, сказал бригадир, игнорируя вилку и черпая картофельное пюре ложкой. Росцыно деревенька странная. Так что, если что, не пугайтесь.
А чего пугаться-то? хмыкнув, спросил Иван Панин.
А ничего не пугайтесь, в тон ему ответил Петрович. Я ведь и сам ничего не знаю. Меня предупредить просили. Вот я и предупреждаю.
Кто просил?
Да есть тут один Деятель Бригадир разобрался с картошкой, куском хлеба вычистил тарелку, проглотил обжигающий чай, налитый в эмалированную кружку, и встал рывком, звонко хлопнув себя по коленям.
Мне еще на ферму надо заглянуть. И на силосную яму. А вы, значит, сегодня отдыхайте, а завтра, с новыми силами, пожалуйте на поле. Я проверю.
Он попрощался кивком разом со всеми, выдернул из кармана алюминиевый портсигар, открыл его щелчком пальца, размял беломорину, закусил ее желтыми зубами, подмигнул девчонкам. И проговорил неразборчиво, уходя в дождь:
У соседей трактор с телегой пропал. И человек двадцать молодняка.
Дождь с небольшими перерывами лил целый день. Было скучно и тоскливо, не спасали ни шахматы, ни шашки, и даже домино всем быстро надоело. Вовка Демин, развалившись на кровати, зевал, смотрел в потолок и тихо бренчал на гитаре, игнорируя просьбы приятелей что-нибудь спеть. Миха Приемышев ковырял зэковской финкой стену, пытаясь забавы ради проделать отверстие в девчоночью комнату. Время от времени Миха оставлял нож и брал с тумбочки кружку. Он прикладывал ее к выцарапанному уже углублению и, припав к донышку ухом, напряженно вслушивался в невнятные звуки, идущие с той стороны. Все замолкали, и даже Вовка прекращал перебирать струны.
Чего там? спрашивал кто-нибудь.
Миха не отвечал, только хмыкал многозначительно и опять брался за финку. Стена была на удивление крепкая.
Коля Карнаухов, за свое пристрастие к рисованию давно уже получивший кличку «Худо», взялся доделывать неделю назад брошенную картину: в циклопическом масштабе он воспроизводил на стене картинку с пачки сигарет «Шипка».
Не туда ты, Коля, пошел учиться, пропыхтел Иван Панин, отжимаясь на кулаках в узком проходе меж кроватей.
Ты, кажется, тоже, сказал Коля, увлеченно штрихуя выцветшие обои шариковой ручкой.
Димка Юреев, с первого курса прозванный Пионером, читал «Малую землю». Он карандашом делал в книге какие-то пометки и досадливо поглядывал то в залитое дождем окно, то на тусклую лампочку, окруженную липкими спиралями мухоловок, света было слишком мало, а у него и без того были проблемы со зрением.
А я Маринке мышь подложил, громко сказал Серега Цаплин. Все посмотрели на него, не понимая, о чем он говорит.
Под крыльцом мышь дохлая валялась, пояснил Серега. А Маринка сапоги на веранде оставила. Ну я туда и бросил. Он ухмыльнулся.
Ты как ребенок, сказал Иван Панин и захрустел пальцами будто хворост ломал.
Она же мышей боится, одобрительно сказал Миха Приемышев.
Ну да, кивнул довольный Серега.
Не туда ты, Коля, пошел учиться, пропыхтел Иван Панин, отжимаясь на кулаках в узком проходе меж кроватей.
Ты, кажется, тоже, сказал Коля, увлеченно штрихуя выцветшие обои шариковой ручкой.
Димка Юреев, с первого курса прозванный Пионером, читал «Малую землю». Он карандашом делал в книге какие-то пометки и досадливо поглядывал то в залитое дождем окно, то на тусклую лампочку, окруженную липкими спиралями мухоловок, света было слишком мало, а у него и без того были проблемы со зрением.
А я Маринке мышь подложил, громко сказал Серега Цаплин. Все посмотрели на него, не понимая, о чем он говорит.
Под крыльцом мышь дохлая валялась, пояснил Серега. А Маринка сапоги на веранде оставила. Ну я туда и бросил. Он ухмыльнулся.
Ты как ребенок, сказал Иван Панин и захрустел пальцами будто хворост ломал.
Она же мышей боится, одобрительно сказал Миха Приемышев.