Нет, вы совершенно ничего не понимаете, хмуро сказала она. Эта женщина всячески вредит репутации моего шефа. Она высокомерна и ведет себя как все эгоистки.
Понимаю, серьезно сказал я. А вы любите своего шефа, а он любит эту женщину, и получается треугольник совсем особого рода.
Что за чепуху вы городите, набросилась она на меня. Я влюблена в шефа! Наоборот, я его ненавижу!
Я сделал удивленные глаза.
Почему же вы тогда уволились?
Я же вам сказала, что не уволилась. Он меня вышвырнул за дверь. И она внезапно расплакалась.
Я сказал утешительным тоном:
Не надо плакать, и не думайте больше об этом.
Я не могу не думать и это сводит меня с ума. Она подрывает моему шефу практику, а когда я ему сказала
Он посчитал, что вы вмешиваетесь в его личные дела, не так ли?
Я не знаю, что он посчитал. Во всяком случае, он вышвырнул меня на улицу. Я думаю, это она от него потребовала.
Если не хотите, больше ничего не рассказывайте, сказал я.
Понимаете, становится легче, когда с кем-нибудь поделишься.
Но я ведь для вас совершенно случайный человек.
Поэтому-то я вам и рассказываю. Не думаю, что смогу поделиться этим со своими знакомыми.
Кроме того, я детектив. Ведь может так случиться, что я как раз занимаюсь таким делом, которое каким-то образом связано с вашим уходом.
Она подняла голову и, не переставая плакать, нервно рассмеялась. Потом открыла сумочку, вынула носовой платок и, вытерев глаза, сказала:
Я всегда начинаю плакать, когда я зла, а когда я плачу, становлюсь еще злее.
Вы злитесь на своего шефа?
На моего бывшего шефа. Я думаю, что зла не на него, а из-за несправедливости, которая заключается в этом деле.
А какая практика у вашего шефа? Я полагаю, эта женщина его клиентка?
Совсем нет. Он зубной врач, а не юрист.
И часто эта женщина приходила?
Довольно часто. И когда она появлялась, то всегда с таким видом, словно она царица Савская. Она всегда требовала, чтобы ее пропускали без очереди. Но ведь больных нельзя заставлять ждать. Собственно, что об этом говорить. Это бессмысленно.
Наоборот, говорите. Облегчите себе душу.
Нет, я и так достаточно сказала. Боюсь, даже слишком много. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне что-нибудь интересное из вашей практики. Значит, эта мисс Кул женщина среднего возраста?
Да.
И очень сурова?
Да.
Как же вы вообще можете работать с такой женщиной?
Конечно, не все бывает гладко.
И вам она не действует на нервы, если она такое несносное существо?
Не особенно. Временами для меня это даже хорошая тренировка. Она не позволяет мне размякнуть.
Но вы наверняка стараетесь избежать ссор, не так ли?
Ни в коем случае.
Как же вы тогда сохраняете мир?
Очень просто. Я делаю всегда так, как считаю нужным, а кричать предоставляю ей.
Какой вы странный человек. В вас есть нечто Ну, вы кажетесь спокойным, можно подумать, что вы позволяете из себя веревки вить. А потом вдруг замечаешь, что вы совсем не мягкий.
Не знаю, что и сказать.
Уверена, что мисс Кул знала бы, что сказать. Я бы с удовольствием поговорила с ней, чтобы узнать, что она о вас думает.
Я прошел к телефону, набрал номер, разыграл тот же спектакль, что и раньше, и снова повесил трубку.
Все еще никого нет?
Никого.
И вы уверены, что ваша мадам зла из-за того, что вы не позвонили в положенное время?
Убежден в этом.
Официант принес заказ. Пока мы ели, девушка два или три раза испытующе посмотрела на меня, я же не делал ничего, чтобы влезть к ней в душу, так как чувствовал, что она сразу начнет относиться ко мне с подозрением.
Она заговорила первая:
Как вы думаете, во сколько мне обойдется ремонт машины?
Долларов двадцать двадцать пять.
Ну, скажете тоже, сказала она. Наверняка что-нибудь около сотни.
Нет, так дорого быть не может Я вот что вам скажу: я сам заплачу за ваш ремонт.
Вы?
Да, я.
Почему?
Потому что я теперь убежден, что виноват я.
Потому что я теперь убежден, что виноват я.
Девушка сказала:
Я до сих пор не понимаю, как это, собственно, случилось. Я была зла и всю дорогу думала о докторе Квае О, я не должна была этого делать.
Что?
Называть его имя.
Это не имеет значения, сказал я. Попробую еще раз позвонить в наше бюро.
Я снова набрал номер и терпеливо ждал, пока звучали гудки на другом конце провода. Я был уверен, что в конторе никого нет, и был очень удивлен, когда там вдруг сняли трубку и что-то прохрипели. Не успел я сказать «хэлло», как по моей барабанной перепонке застучал раздраженный голос Берты Кул:
Куда ты запропостился?
В настоящий момент я ужинаю. Но что ты делаешь в такое время в бюро?
Что я делаю? проскрипела Берта. Очень мило с твоей стороны спрашивать об этом! Что я делаю здесь!
Пытаюсь спасти наше проклятое агентство и воспрепятствовать тому, что мы станем посмешищем на весь город. Она продолжала каркать: Ты и твой блестящий мозг! Ты и твои выдумки надеть на миссис Баллвин психологические наручники!
О чем ты, собственно, говоришь? спросил я.
О чем я говорю? набросилась она на меня. Я говорю о том, что отравлен мистер Баллвин
Ты хочешь сказать, что
Именно это я и хочу сказать, пролаяла она. Потому-то я и оказалась в нашем бюро. Эта Шарлотта Хенфорд хочет получить свои деньги назад и считает нас полными дилетантами. Джеральд Баллвин получил свою порцию яда, и плакали наши денежки. Не говоря уже о репутации. Быстрей приезжай в контору.