Никогда не поймешь, насколько он сильный, пока он тебя не обнимет. Женщина всего немного меньше мужчины, а о такой силе ей остается только мечтать
Особенно когда сила так нужна.
Таню передергивает. Только что ушел Сазонов Сазон, как его называл Иван. Каждый охотник желает знать, где сидит
Два друга были у Ивана лучших друга. Теперь один калека, другой вор.
Пашка всегда был в нее влюблен, это Таня безошибочно чувствовала, но никогда не принимала всерьез. Мысль об этом обитала где-то на чердаке, в чуланчике для забытых вещей, на служебной платформе куда никто никогда не заглядывает. Пашка был влюблен, но и только. Он был другом Ивана пока тот был жив. Пока Иван оставался ее Иваном.
А не этим полулегендарным героем-убийцей-психопатом.
Она поворачивает голову и смотрит туда, где тускло поблескивает железная решетка.
Скоро раздастся стук резкий, металлический и скрипнет несмазанным металлом дверь. Это идет Пашка. Вжи-и, вжи, вжи-и-и. Крутятся колеса.
Когда он вернулся после «Восстания», она его не узнала. Пашка изменился. Стал желчный, злой, замкнутый, говорил резко и грубо, точно хотел обидеть. Словно это она была виновата в том, что Ивана больше нет, а Пашка есть но теперь не может ходить. Ему выстрелили в спину, повредив позвоночник это случилось в тот же день, когда Иван исчез. Теперь Пашка передвигается на коляске. И казнит себя и ее за то, что его не было рядом с Иваном.
Как бы Тане хотелось, чтобы он снова стал ей другом.
Просто поговорить. Посидеть рядом. Но он снова будет грубить или молчать. Таня вздыхает. И они снова поругаются.
«Какого черта этот Пашка никогда не называет Сазонова по имени, сюда ходит?» Таня пожимает плечами разве я могу запретить? Особенно теперь, когда до свадьбы осталось всего ничего.
На самом деле она не знает, как избавиться от Сазонова даже на время. Потому что он ее пугает.
Потому что из льдисто-серых глаз Сазона на нее смотрит голодная мерзкая тварь.
В стеклянном шарике кружились обрезки блестящей фольги. Снег продолжал падать медленно, красиво. Опускался на заснеженную равнину, на аккуратные крошечные елочки, на крышу домика. Сазонов покрутил шарик, поболтал. Бульк! Снег снова начал падать. Когда-то этот шарик должен был стать свадебным подарком Ивана своей невесте. Но не стал.
«Потому что я вмешался».
«Это было просто, думает Сазонов. Я забрал его команду. Его жизнь, его станцию Даже этот дурацкий шарик я у него забрал. Теперь заберу его женщину. Как тебе такое, Иван?!
Все, что было твоим стало моим.
Или станет».
Конечно, она всегда знала, что однажды он может не вернуться. Он диггер. Его любовница мертвый город наверху. Смешно, но Таня ревновала его к этим замерзшим пустым набережным, каменным парапетам и гранитным львам, которых она видела только на картинке. Опасность наверху всегда была ее, Таниной, соперницей старше и мудрее; она не заманивала Ивана, не звала, но он всегда возвращался к ней.
Ива-ива-ива-ван.
Он больше не встанет в дверях, прислонившись плечом к клеткам, в которых копошатся и посвистывают морские свинки. Он больше не будет спрашивать у Бориса: «Что, не сдох еще, оглоед?»
Потому что оглоед сдох.
Она посмотрела на белую коробку с красной надписью Quartz grill. Борис сопел и возился в опилках. Когда началась блокада, его собирались съесть, но она отстояла
Отстояла его право быть последним.
«Все у меня забрали, хотя бы его не забирайте».
Татьяна идет по проходу, несет кастрюлю с намешанными остатками очистки, грибы, стебли, водоросли, одно парящее варево. С началом блокады все стало намного сложнее.
Иван кончился.
Оглоед сдох.
Кажется, ей даже удалось к этой мысли привыкнуть. Почему нет, ведь она железная. Она стальная.
А Хозяин Туннелей все так же молчит в темноте перегонов, держит свое трубное дерево с кроной готовым к новым жертвам.
И ветер теребит шелестящие цветные ленточки.
«Он не вернется. Никогда».
А потом она слышит, что Иван живой. Что он на «Невском» кого-то за что-то там убивает. Что он убийца и маньяк, которого только из уважения к памяти павших не называли убийцей и маньяком а теперь он воскрес и получит за свои преступления по полной.
Славно, да?
Ей кажется, что она сейчас обернется, а он стоит в проходе между клетками, прислонившись к ним плечом, и насмешливо улыбается.
Треснувшие губы. Крепкие руки.
И покой. Сейчас она обернется и увидит
«Почему ты не пришел? думает Таня. Что тебе помешало?
Ты меня больше не любишь?
А у твоей любовницы наверху у мертвой, пустой каменной земли, продутой всеми ветрами разве нет больше дел, кроме как снова забирать тебе к себе?
Снежная королева, вот кто она.
Сырая невская земля.
Холодная завистливая сука».
Сазонов повертел шарик в ладонях. Пламя электрического фонаря отражалось в стеклянных боках. На стекле оставались жирные следы пальцев.
Что Иванядзе находил в этот игрушке?
Сазонов размахнулся и швырнул шарик в угол каморки. Хрясь! Разлетелись осколки. Брызги. Серебряные блестки плавают в лужице глицерина.
«То же будет и с ней. С твоей Таней, Иван».
Он встал. Пора одеваться. Церемония скоро начнется. Не хотелось бы пропустить приезд генерала. Сазонов скривил губы. «Старого кретина».