Она выходит замуж, сказал Зонис.
Они с Иваном стояли по отдельности, на расстоянии, словно незнакомые люди. Здесь, на территории Альянса, ему было не с руки оказаться узнанным.
За прошедшее с их последней встречи время Зонис почти не изменился. Как был мелким, наглым и болтливым, так и остался. Но внутренняя жесткость в нем была и раньше иначе бы он вообще не стал диггером.
«Невский» гудел вокруг. Иван дернул щекой.
Что еще мне нужно знать?
Зонис пожал плечами. Все-таки совершенно семитская у него внешность. Нос, брови, профиль покажи по отдельности, все равно поймут, что еврей. Рыжеватые вьющиеся волосы. И снайперский прищур глаз.
«Маяковская» осталась под контролем Альянса, а «Площадь Восстания», похоже, получит независимость. Буквально на днях. Ахмета пригласят обратно на трон. Правда, уже конституционным монархом. Тебя это удивляет? Меня нет. Нет и нет, если спросишь меня. Не удивляет.
Что еще? прервал Иван.
На «Василеостровскую» провели свет. Постоянный. Без лимита и прочего. Такая фишка. Говорят, это все благодаря новому коменданту. Не знаю точно.
А кто он? спросил Иван. Новый комендант?
Твой старый друг Сазонов. Молодец парень, верно?
Иван внимательно посмотрел на Зониса.
Что-то не слышу искренности в твоем голосе.
А он мне никогда не нравился, сказал Зонис. Иван кивком показал на стену.
А ему?
А ему уже все равно, сказал Зонис и пошел прочь. Шелест ткани.
Когда диггер ушел, Иван поднял взгляд.
На стене была маленькая белая табличка с надписью «Александр Шакилов». Вечная память, друг.
Иван вышел прогуляться.
Мультики посмотреть хочешь? тихо предложил мужичок.
Что? Иван сначала не понял.
Мультики. Есть новая штука только для особых клиентов. «Фиолетовая пыль», дорогая, но того стоит. Ее с «Васьки» везут. На полдня глюки обеспечены, гарантирую.
С «Васьки». Иван помертвел, кулаки сжались сами собой.
Фиолетовая пыль. Вот оно, значит, как обернулось?
Откуда, говоришь? глухо спросил он и шагнул вперед.
Увидел в глазах мужичка страх, размахнулся
«Иван! Да остановись ты!»
От торговца дурью его оттаскивали втроем. Потом били. Иван почувствовал, как треснули ребра с правой стороны. Когда его привели в комнату, бросили на койку, он лег и отвернулся к стене.
«Я умер», подумал Иван.
Скинхед взял в руки коробку, повертел, разглядывая надпись.
Том Вэйтс, прочитал Убер вслух. Я и забыл, что такой существует.
Блюз, сказал Косолапый. Это был его старый аудиоплеер.
Ага, блюз.
Убер с Косолапым переглянулись. С пониманием. «Я знал, что они друг другу понравятся, подумал Иван отстраненно. Жаль, что они так никогда и не встретились»
Косолапый взял белую коробочку и нажал кнопку. Заиграла музыка, знакомый ужасный голос негромко запел о вечере субботы и теплом свете придорожной кафешки. А еще там официантка в белом передничке, ради которой только и стоило остаться в этом чертовом городишке. Прощай и пора на автобус.
Жить в Питере и не слушать блюз это все равно, что жить в Туле и не есть пряники. Или, скажем Косолапый задумался на мгновение. Жить в Туле и не иметь самовара
Угу. Или жить в Иваново и не быть девственницей. Твои сравнения прямо скажем
Вот еще: жить в Туле и не иметь автомата Калашникова.
Пряники попса! сказал Убер.
АКэ говнорок! Косолапый подумал и щелкнул пальцами. Путин президент!
Банально, поморщился Убер. И вообще, он в Питере уже выступал.
Не пойдем?
Не пойдем.
Слушайте, друзья-товарищи, вы заебали, сказал Иван. Дайте поспать.
Побил кулаками подушку и уткнулся в нее лицом. Внезапно его накрыл холодный озноб. «Вдруг я сейчас проснусь, а их нет?» подумал Иван, но упрямо продолжал лежать, уткнувшись лицом в шершавую душную ткань, пахнущую застарелым потом.
Что это с ним? спросил голос Убера.
А он всегда такой был. Косолапый громко зевнул. Не обращай внимания. А вот эту слышал?
Отличная песня, сказал Убер.
Вот. Ты следующую послушай ага, вот.
«Меломаны, твою мать», подумал Иван, против воли улыбаясь. Подушка почему-то стала мокрой. Пахло сыростью и уютом.
Можешь достать мне оружие? спросил Иван.
Зонис усмехнулся.
Не вопрос. Какое надо?
На служебной платформе стояла та же сырая темень, раздвигаемая желтым огоньком карбидки. Так же реял белый флаг на ржавом флагштоке. Но кое-что все-таки изменилось.
Иван изменился.
Евпат услышал его шаги, поднял голову от книги. Блеснули очки.
Вернулся? спросил он буднично, словно Иван выходил на пару минут прогуляться.
Морщинистое его лицо выглядело совсем старым, осунувшимся.
Ага. Привет, дядя. Как дела?
Иван сел.
Я слышал про твою Таню. Думаешь, тебя предали? спросил Евпат.
Никто никого не предавал, сказал Иван. Просто я поздно вернулся.
«Никто никого не предавал», думает Таня.
Так случилось. Мужчины ушли.
Морсвин посвистывает, когда хочет есть. Или просто требует внимания. Мужчины такие примитивные создания. Зато у них есть руки и это мужские руки. Удивительно. Тане хочется сесть и насладиться этим парадоксом, что у мужчин, оказывается, мужские руки: она даже их видит, крепкие, покрытые темным волосом, не гладкие, а словно отлитые из серого шершавого металла, с выступившими на запястье жилами у Ивана были такие.