Шериф Риджвик отступает в сторону и стоит, глядя себе под ноги.
Что ж, вздыхает мистер Питерсон. Не самый счастливый конец, но могло быть и хуже.
Бедные родные! говорит миссис Питерсон, перекрестившись. Даже не представляю, как они это переживут.
Гвенди не говорит ничего. Последние восемнадцать часов слились для нее в один головокружительный вихрь, и она до сих пор не пришла в себя.
Вернувшись в участок, шериф рассказал ей (с глазу на глаз) о страшных находках, сделанных в доме Браунов на Форд-роуд и в их летнем домике на озере. Во втором тайнике под половицей в спальне Лукаса Брауна обнаружили два полиэтиленовых пакета. Один с ювелирными украшениями, принадлежавшими бог знает скольким женщинам, второй с зубами самых разных форм и размеров. В общей сложности пятьдесят семь зубов. В погребе летнего домика нашли жуткий набор инструментов в пятнах запекшейся крови: различные плоскогубцы, электродрель, несколько электрических пил и ножовок. Это строго конфиденциальная информация. Пресса еще ничего не разнюхала, но Гвенди знает, что это лишь вопрос времени.
Шериф Риджвик отступает в сторону и стоит, глядя себе под ноги.
Что ж, вздыхает мистер Питерсон. Не самый счастливый конец, но могло быть и хуже.
Бедные родные! говорит миссис Питерсон, перекрестившись. Даже не представляю, как они это переживут.
Гвенди не говорит ничего. Последние восемнадцать часов слились для нее в один головокружительный вихрь, и она до сих пор не пришла в себя.
Вернувшись в участок, шериф рассказал ей (с глазу на глаз) о страшных находках, сделанных в доме Браунов на Форд-роуд и в их летнем домике на озере. Во втором тайнике под половицей в спальне Лукаса Брауна обнаружили два полиэтиленовых пакета. Один с ювелирными украшениями, принадлежавшими бог знает скольким женщинам, второй с зубами самых разных форм и размеров. В общей сложности пятьдесят семь зубов. В погребе летнего домика нашли жуткий набор инструментов в пятнах запекшейся крови: различные плоскогубцы, электродрель, несколько электрических пил и ножовок. Это строго конфиденциальная информация. Пресса еще ничего не разнюхала, но Гвенди знает, что это лишь вопрос времени.
Молодец Норрис Риджвик, говорит мистер Питерсон, по-прежнему не сводя глаз с экрана. Уж теперь здешние обыватели убедились, что он не зря занимает свой пост.
У Гвенди звонит мобильный телефон.
Надо ответить. Поднявшись с дивана, она идет в кухню. Алло.
Есть минутка?
У тебя не горят уши, шериф?
Каждый день, с утра до ночи. Последние две недели, говорит он усталым голосом.
Мы только что смотрели повтор твоей пресс-конференции. Ты хорошо справился.
Спасибо. Он медлит. Знаешь, мне все равно как-то неловко, что я ничего не сказал о твоем участии в расследовании. Неправильно, что все лавры достались мне.
Я считаю, что все твои лавры вполне заслуженны.
Я бы так не сказал.
А вот я говорю.
У меня к тебе только один вопрос.
Ну вот. Началось.
Какой?
Я знаю, что навело тебя на подозрения. Факультет стоматологии. И ковбойские сапоги. Но почему ты была так уверена?
Гвенди отвечает не сразу. Она тщательно подбирает слова, стараясь держаться как можно ближе к истине.
У меня было предчувствие. От него исходила какая-то жуткая, темная энергетика. Голод.
То есть это была интуиция? Шестое чувство?
Она прямо видит, как он закатывает глаза.
Что-то вроде того.
Ну, как бы там ни было, я очень тебе благодарен. Ты спасла девочке жизнь.
Мы спасли, Норрис.
Ты сейчас дома? Я составил отчет и хочу, чтобы ты на него взглянула. Чтобы наши версии не расходились.
Я у родителей. Могу заехать к тебе в управление после ужина.
После ужина будет поздно. Ничего, если я сам заскочу к тебе прямо сейчас?
Да, конечно. Я тут.
Она думает: Если он попытается пожать мне руку, я скажу, что, кажется, заболеваю и ко мне лучше не прикасаться, а то вдруг это вирус. Как сказала родителям.
Хорошо. Буду через пятнадцать минут.
Но звонок в дверь раздается уже через десять минут.
Это Норрис, говорит Гвенди и поднимается из-за стола, где сидела с родителями и высматривала уголок нового пазла с ночным Нью-Йорком.
Обязательно пригласи его в дом, говорит миссис Питерсон.
Гвенди выходит в прихожую.
Ты, наверное, гнал, как Она открывает дверь и умолкает на полуслове. Райан?
Ее муж стоит на крыльце, в одной руке букет цветов, в другой кофр с фотокамерой. Он загорел, его лицо чисто выбрито, глаза блестят радостным предвкушением. Он переминается с ноги на ногу, ухмыляется и похож на взволнованного мальчугана.
Я знаю, ты любишь сюрпризы, говорит он.
Радостно взвизгнув, Гвенди бросается ему на шею. Он роняет кофр с камерой, прижимает ее к себе свободной рукой и кружит на месте. И в этом кружении, здесь, на крыльце дома, где выросла Гвенди, она приникает губами к его губам и думает: В этом человеке нет зла, в нем все родное.
71
Впервые в жизни Гвенди хочется рассказать о пульте управления кому-то еще.
Она смотрит на Райана, сидящего за рулем. Ей очень не нравится скрывать от мужа столь важный секрет любой секрет, уж если на то пошло, но это опасное знание, и взваливать на любимого человека такой тяжкий груз будет неправильно. Тем более не оставляя ему никакого выбора. Если она решится ему рассказать, Райану придется жить с этим знанием и сопутствующей ответственностью независимо от того, хочет он этого или нет. Тем самым она уподобится Ричарду Фаррису, который именно так поступил с ней самой. Причем уже дважды!