И наконец он нашел. Узнал по светлым волосам: ни кольчуги, в которой Берест увидел Люта в Малине впервые, ни чешуйчатого греческого доспеха, в котором тот явился на их последнюю встречу в Туровце, на нем сейчас не было. Не было совсем ничего. Свенельдич-младший, кровный враг Береста, у него на глазах вышел из воды, остановился на песке, стал выжимать воду из длинных волос. Берест разглядел даже яркий шрам на правом плече видно, с зимы.
Будь при нем лук снял бы одной стрелой. С сорока шагов и отроча не промажет. Но еще не пора. Придется ждать до ночи. Бересту мерещился запах крови и гари мысль о них была для него неразлучна с образом Люта Свенельдича. Огонь костров отражался в его глазах, как память о пламени деревских пожаров.
Лют одевался у себя в шатре, когда услышал снаружи раскаты хохота. Судя по звонким голосам, веселилась юная дружина князя. Держа в руке свежую сорочку последняя такая осталась, хотя усердными трудами жен-рукодельниц у Люта их имелся хороший запас, он вышел поглядеть, чем забавляется «щенячья рать», как этих отроков называли между собой Ингваровы гриди.
Отроки тоже искупались, а теперь столпились возле Божатки. Из всех взятых в поход сорочек у него осталась чистой только одна и та шелковая, красная. Когда-то боярин Острогляд, его отец, привез ее в числе добычи из Греческого царства. Изначально она была обшита золотым тканцем с мелкими самоцветами и отделана узорным шелком, синим с голубым. Острогляд очень ее любил, и вместе с ним она побывала на множестве застолий. Ну а поскольку Острогляд, человек широкой души и открытого нрава, на пиры ходил не за платьем следить, то многие из этих пирований оставили на красном шелке следы в виде пятен подробное сказание о том, каково на Руси есть веселие. Вот это жареного барашка с чесноком у Живибора подавали, это с послами греческими у княгини сидели, вино пили, это моя боярыня свинину жарила на имянаречение Буяшки, вот тут гусь с подливой был такой уж вкусный К тому же Острогляд все прибавлял дородства, и однажды любимая сорочка на нем затрещала и лопнула. Тогда Ростислава спорола золотые тканцы и отделку, а саму сорочку ушила, убрав самые замаранные места, и переделала для сына. А Божатка, собираясь в первый настоящий поход, на всякий случай взял ее с собой. Как знать, куда занесет жизнь походная, может, выпадет случай какой
Опа! пока Божатка приглаживал мокрые волосы и оправлял пояс, перед ним остановился Игмор, красный от солнца и по обыкновению растрепанный. Вот уж кто мог бы вместо рубахи напялить мешок из-под зерна и не заметить разницы. Экий ты нарядник! Куда собрался-то, в поход или на свадьбу?
Уж ясное дело, тебе такого богатства и во сне не увидать! не растерялся Божатка. На тебя хорошую одежду надеть все равно что на порося! В первой луже искупаешься!
Да уж Богомысл Остроглядович у нас рода знатного, ему невместно в простой рубахе ходить! подхватил Добробой.
Истовое слово! Божатка ткнул в него пальцем. Мой пращур сам видел, как Кий Змея в плуг запрягал! Так неужто я такую рванину надену, в какой ты таскаешься?
Еще скажи, узду подавал! загомонили отроки.
Подковы на лапы приколачивал!
Да что вы разумеете, голытьба! Божатка приосанился. Кланяйтесь мне, смерды!
Глядите, парни! завопил Святослав, наблюдавший за перепалкой. У вас новый князь! Кланяйтесь, ну, чего застыли!
Скажи это кто другой было бы некрасиво. Но это сказал Святослав, и все захохотали, радуясь забаве. Святослав первым повалился Божатке в ноги; тот слегка смутился, но продолжал игру: подбоченился, задрал нос и притопнул. Отроки наперебой кланялись, отталкивая друг друга.
Прокатим! орал Сфенкел, пробиваясь сквозь толпу с щитом в руках. Прокатим князя!
Щит опустили наземь, посадили на него Божатку, подняли на плечи и с гомоном потащили вокруг поляны. Святослав тащил вместе с другими, простой белой сорочкой ничем не выделяясь среди товарищей.
Слава князю нашему! орали отроки. Ру-усь!
Цесаря греческого победил!
Кагана аварского расказнил!
Кагана хазарского попленил!
Царя болгарского одолел!
А малого княжья ровно мух наколотил!
Сфенкел имел коварный умысел уронить новоявленного «князя» в реку, но возле костра кто-то оступился, и все повалились кучей друг на друга.
Котел мне опрокинете я вас самих изжарю, как поросей! грозил отрокам обугленной палкой Гунарь Пузо.
Котел мне опрокинете я вас самих изжарю, как поросей! грозил отрокам обугленной палкой Гунарь Пузо.
Лют смеялся так, что чуть не охрип. Даже рубашку забыл надеть комары искусали всю спину. Одевшись, пошел к бочонку зачерпнуть воды и там натолкнулся на Ратияра.
Веселый поход! тот кивнул в сторону «щенячьей рати». У людей гулянья да игрища начинаются, и у нас тоже
Как будто у людей! выразительно подхватил Лют.
Только без девок! с явным сожалением добавил Снарь.
Да уж больно весело зажили! Лют передал ему ковшик с водой. Даже с гудьбой
Он прислушался: у костра Чернобуд напевал плясовую, а Велеб пытался подобрать новый лад на гусельных струнах.
Прямо как-то даже страшно.
С чего бы? взглянул на него Ратияр.
Вон там, Лют указал в сторону реки, уже земля Деревская. На Случи мирный народ живет, это где мы дань без единой битвы взяли. А ужане те другой породы. По Ужу нам ведь через Искоростень идти. Как подумаю содрогаюсь. Там же под стенами сотни трупов валялось. Кто их убирал, погребал? А уже почти лето, все оттаяло давно Вот не хочется мне туда!