В Перезванце все тоже хорошо помнили Селимира. Сначала говорили, что Велеб, мол, непохож на родича, но потом привыкли к Велебу к такому, какой он есть. Особенно его полюбили за гусли благодаря им всякий в дружине считал Велеба наравне с ближайшими своими друзьями. В Перезванце были и другие гусляры, но таково свойство этого искусства оно располагает каждого к тому, кто им владеет.
Перезван Велебово пение очень ценил, любил слушать сказания о Волхе и Ящере, о Князе Морском, об острове Буяне, о деве Ильмере и прочие, что Велеб перенял от деда Нежаты. Охотно угощал его пением своих гостей, хвастал Велебом, будто родным сыном. Два года Перезван был Велебу вместо отца. Отзывчивый и благодарный, тот привязался к боярину и теперь с трудом верил в то зрелище, что запало в память, пока он бежал через двор с топором и тяжелым Нелюбовым щитом: сперва видно знакомую спину Перезвана в белой сорочке, а потом эта спина дергается, и боярин падает на боках его огромные красные пятна на полотне Он мертв И при мысли этой Велеб невольно поворачивался и утыкался лицом в чужую старую подушку, пытаясь спрятаться от душевной боли.
Долгом их, уцелевших, теперь была месть.
Вот только кому мстить и как это сделать? Гриди рассказывали, что юный князь потребовал немедленного похода, чтобы покарать убийц, и многие из бояр его поддержали. Но еще не сказал окончательного слова Мистина Свенельдич, а поэтому и княгиня не говорила ни да, ни нет.
На другой день после приезда беглецов в грид явился светловолосый парень, которого Велеб не знал, но вчера приметил среди нарочитых мужей вокруг княгини. Для такого высокого положения тот был чересчур молод не старше самого Велеба, а то и моложе на год-другой. Однако одет он был в белый кафтан с шелковой отделкой и серебряным тканцем[7] на груди, сшитый умелыми и заботливыми руками, на мизинце сидело витое золотое колечко, а держался он так уверенно и повелительно, словно сам был из князей.
Вы как вернуться туда не побоитесь? спросил он, остановившись перед беглецами.
Побоимся? ощерился Чарога.
Если все так, как вы сказали, то там сейчас такое Щеголь поморщился. Кости на костях Но делать нечего. Вы мне нужны.
Тебе? угрюмо глянул на него Чарога.
Ему было за тридцать, но перед этим парнем, вдвое моложе, он почему-то ощущал младшим себя, и это очень досаждало.
А кто ты? с дружелюбным любопытством прямо спросил Велеб. Я лицо твое вроде бы знаю, а имени не припомню.
Ха! Тот дернул плечами, будто услышал очень смешную глупость. Мой брат хочет расспросить вас еще раз, как все это было.
Но кто твой брат?
Мистина Свенельдич! с таким выражением пояснил наконец щеголь, будто его спросили, кто повелевает громами небесными, и вынудили объяснять, что Перун. А я Лют.
«Дураки совсем, что ли?» без слов договорили его выразительно поднятые ровные брови.
И Велеб сообразил, почему это лицо кажется ему знакомым. Лют походил на Мистину, как только могут быть похожи два человека с разницей в возрасте лет шестнадцать-семнадцать. Те же длинные светло-русые волосы, правильные черты, острые скулы, глубоко посаженные глаза, лишь у старшего брата имелась на носу горбинка от перелома, а у младшего лицо было более продолговатым и худощавым. И если Мистина источал повелительную уверенность, не делая лишних движений, то весь облик Люта дышал неудержимой гордостью собой, своим родом и высоким положением.
Вы пойдете со мной, поживете пока у нас на дворе, чтобы под рукой были, продолжал он.
И будьте благодарны! добавил другой парень, стоявший у него за плечом. Темноволосый, со степняцкими глазами, внешностью он напоминал печенега-полукровку, но по-славянски говорил чисто и свободно, как на родном языке. У нас многие думают, что от вас толку не будет. Вы же дважды выжили там, где погиб ваш вождь. Вы бросили на поле боя тела уже двух своих вождей! У нас таких назвали бы трусами.
Что ты сказал? Чарога с искаженным от злости лицом подался к нему.
Тихо! повелительно бросил ему Лют, одновременно плечом загораживая своего спутника. Ильмет, закрой пасть. Если бы они не сбежали, у нас теперь не оказалось бы ни одного видока, и пришлось бы трупье допрашивать, что там случилось и почему.
А если бы они не сбежали с Хазарского моря, мы бы не знали, как закончил Хельги Красный, насмешливо дополнил Ильмет.
Княгиня же хотела знать, как погиб ее сводный брат. Кто-то из вас был с Хельги на Хазарском море? полюбопытствовал Лют.
Мы трое были, Размай кивнул на Чарогу и Стояню.
У нас был такой князь, что ты Чарога бросил на Люта вызывающий взгляд. Тебе за десять лет столько не содеять, сколько он за три года успел.
Чего я не спешу совершить так это погибнуть за тридевять земель. Я пока что возвращался из своих походов. И ходил в них не зря! Лют многозначительно поднял мизинец с витым золотым колечком, видимо, знаменовавшим какие-то деяния, которыми он гордился. Ну, так вы пойдете со мной или будете ждать, пока Хельги Красный родится вновь?
Я в талях, напомнил Велеб. Моей судьбой князья владеют.
Несмотря на самый высокий род в этом гриде не исключая и Люта Свенельдича, Велеб менее всех имел право распоряжаться собой. Он не был рабом, но не был и вполне свободным. Род Люботешичей передал свои права на него киевским князьям. Завоевал это право Ингорь, но унаследовал Святослав. И теперь тот, тринадцатилетний отрок, имел над Велебом права родного отца.