Ты же сын князя люботешского?
Велеб отметил: что-то не так. Потом сообразил: Лют не назвал его, как все, Селимировым братаничем. Видимо, Люту имя Селимира ничего не говорило, а вот родство Велеба с нынешним главой Люботешичей было важно.
Княгиня мне позволила взять вас. Вижу, от тебя толк будет, благосклонно кивнул он Велебу. А вы? обратился Лют к остальным беглецам.
Чарога отвернулся. Стояня насупился. Они знали, что за боярина и товарищей нужно мстить, но признать своим новым господином парня, лет на десять моложе их обоих, пока было не под силу. Если бы они знали, как Свенельдич-младший отличился на Деревской войне и за что получил свои награды, то примирились бы с ним легче. Но зимой он вместе со своим братом находился в другой части войска, шедшей к Искоростеню с юга. А рассказывать о своих подвигах Люту не приходило в голову: он был уверен, что о них и так знает весь свет.
Размай взглянул на Чарогу, потом на Велеба. Потом вздохнул:
Я с тобой. Коли будут мстить за наших парней, за боярина я пойду хоть со всяким, кто поведет.
Они с Велебом оба были из десятка Ислива, потому и оказались в одной страже. Десяток в дружине все равно что семья в роду, и Размай не хотел потерять то, что у него осталось.
Берите пожитки ваши, и пошли, не удостоив двоих оставшихся взглядом, Лют кивнул двоим уходящим на дверь.
Какие там пожитки все на себе. Следуя за Лютом и тремя его спутниками через княжий двор, Велеб вздохнул. До чего же неровную, узловатую нить выпряли для него Рожаницы! Мать умерла при родах, стрый-князь погиб в сражении, самого взяли в полон, увезли сперва в Остров-град, потом в Киев, потом в Перезванец. Мотает по свету белому, как щепку в волнах. Потом опять на княжий двор попал, а теперь вот еще куда-то ведут, едва для приличия согласия спросив. Живут же люди всю жизнь на одном месте, только с ним такая незадача!
И что-то там впереди? Конечную цель свою Велеб видел в возвращении домой, но за три года привык к мысли, что это случится не скоро Когда? Даже и загадать не на что.
Старый Свенельдов двор он все еще назывался так, хотя сам воевода переселился из Киева в землю Деревскую лет десять назад размерами и богатством почти не уступал княжескому. При Ингоре Свенельд занимал должность киевского воеводы, а потом передал ее старшему сыну. Им приходилось и содержать собственную дружину, и постоянно принимать гостей, поэтому, кроме нескольких жилых изб для хозяев и челяди, на дворе стояла гридница, немногим меньше княжьей, просторная дружинная изба. Поварня, хлебные печи, большой погреб-ледник, многочисленные клети, помещения для скотины говорили о немалом богатстве. Во дворе суетилась челядь, мелькало множество женщин, детей. Иной городец был беднее и размерами, и населением, чем этот воеводский двор.
У нас даже поруб свой есть, хмыкнул Лют, когда Велеб с ним поделился этим наблюдением, и кивнул куда-то клети, в сторону тына. Отец еще устроил.
У нас даже поруб свой есть, хмыкнул Лют, когда Велеб с ним поделился этим наблюдением, и кивнул куда-то клети, в сторону тына. Отец еще устроил.
Вы имеете право лишать свободных людей свободы? вырвалось у Велеба. Мой стрый был князем, мой дед, мой прадед но никто из них никогда такого не делал!
Лют посмотрел на него с недоумением в ореховых глазах: он не понял, отчего паробок возмутился. Сам он своих дедов и прадедов знал понаслышке и то лишь с отцовской стороны. С единственным братом он полжизни прожил в разных краях, и весь его род в привычном понимании составлял он, отец и сводная сестра Валка от другой Свенельдовой хоти.
Так у вас там все родичи, да? спросил он потом, сообразив, в чем разница. Деды старые указывают, а молодые слушаются.
И как не слушаться деваться некуда, заметил Размай. Если совсем кто от рук отбился, то изгнать могут.
Среди его товарищей в Перезванце таких было немало.
А у нас тут дедов нет, только князь и воевода, с непонятной Велебу гордостью ответил Лют. А чужие наставлений не слушаются. Должники опять же Что нам их, в зыбке качать?
Что такое долги, Велеб знал, хотя сам, конечно, сроду ни у кого не одалживался.
Ну вот, здесь будете спать, тем временем Лют завел их в дружинную избу с широкими помостами внизу и полатаями наверху, указал место. И поманил Велеба: А ты пойдем со мной.
Уже вдвоем они направились по деревянным мосткам через двор в гридницу. Еще с порога Велебу бросился в глаза среди оружников сам хозяин дома Мистина Свенельдич. Одетый в простой белый кафтан (братья еще носили «печаль» по погибшему прошлым летом отцу), тем не менее воевода сразу был заметен даже в гуще людей. Но не только из-за высокого роста и мощного сложения. Что-то чувствовалось в нем, некая внутренняя сила; непонятным образом он привлекал взгляды, как огонь среди мрака.
Завидев Люта с его спутником, Мистина прошел в дальний конец гридницы и сел на высокое резное кресло хозяина дома. У Велеба что-то звякнуло внутри от ощущения, что внимание первого среди киевских бояр сосредоточилось на нем, но он велел себе успокоиться. Вины на нем никакой нет, и он может не робеть под чужим взглядом, встань тут хоть сам Ящер волховский.