Если бы челядь и даже гриди, помнившие Велеба в лицо, не расспрашивали его о Перезванце, он мог бы подумать, что эти два года ему приснились. Как будто вчера это было
Если бы челядь и даже гриди, помнившие Велеба в лицо, не расспрашивали его о Перезванце, он мог бы подумать, что эти два года ему приснились. Как будто вчера это было
Через год после того как Велеб водворился на княжьем дворе, Ингорь, вернувшись из зимнего похода в дань, пышно отмечал имянаречение новорожденной дочери долгожданного их с Ольгой второго ребенка. В княжьей гриднице поднимали чаши за богов, предков и потомков, ели, пили, пели и вспоминали былые походы. Челядь от такого множества хлопот сбивалась с ног. И вот однажды ключница отыскала Велеба в поварне, велела быстро вымыть руки, пригладила ему волосы и повела в гридницу. Он поначалу думал, что ему велят петь в искусстве этом он уступал княжьим певцам, братьям Гордезоровичам, но и его песни, вывезенные с Ильмеря, наследие деда Нежаты, княгиня порой слушала с удовольствием.
Но дело оказалось вовсе не в пении. Велеба поставили перед плотным мужчиной среднего роста, лет тридцати, одетым в хазарский кафтан из отбеленного льняного полотна, выше пояса обшитый узорным шелком. В ухе висела хазарская серьга, похожая на длинную серебряную каплю. Темные волосы острым мыском спускались на лоб. В лице его ничего примечательного не было, но оживленное выражение в довольно резких чертах делало его ярким.
Ты Селимиров братанич? воскликнул он. Правда? А непохож!
От возбуждения лицо его чудно перекосилось: левая бровь поднялась выше правой, и, будто в противовес, правый угол рта под темными усами выше левого.
Лицом непохож, но одарен таким же отважным сердцем! сказал Хрольв, Ингваров десятский, и похлопал отрока по спине. Нам рассказывал Тормод Гнездо: его взяли в плен, когда он остался один, без своих людей, но с раненым отцом, и не бросил оружия, был готов защищать его до самой смерти.
Тогда верю! Перезван, заметно пьяный, встал и потянулся через стол обнять Велеба. Ты знал бы, какой храбрый человек был Селяня! Мы с ним были почти как братья! Мы шли через Боспор Фракийский, со всех сторон по нам палили огнеметы, из нас только половина дошла до Килии! Но когда я Селяню там увидел, он даже в лице не переменился, будто не было ничего! Иди сюда, я тебе расскажу!
Это Перезван, пояснил Хрольв. Он был в дружине Хельги Красного вместе с твоим стрыем, когда Хельги ходил на хазар и греков.
О заморских походах своего стрыя Велеб знал от него самого: в те шесть лет, что княжил в Люботеше, Селимир очень любил рассказывать родичам о своих странствиях и сражениях. Но слушал, как полагается, с почтением; сердце щемило от мысли, что для этого чужого человека, полянина родом с Роси, его, Велеба, родича память так же близка и дорога, как ему самому.
Мы с ним были как братья! не раз повторял Перезван. Все зарубы вместе прошли: и в Самкрае, и в Корсуньской стране, и у греков, и у сарацин! Мы с Ольгом Красным с самого начала, с Самкрая. Никто тогда не верил, что он добьется славы, он тогда был просто бродяга, еще один варяг, только и радости, что сводный брат княгини, и то побочный сын! А мы верили в него! Он был братанич Вещего и доказал, что получил его удачу!
А Селимир тебе рассказывал, как он в одиночку причал в Сугдее захватил? подхватывали боярские ближние отроки.
С десятком парней и двумя потаскухами!
Врешь, там еще вина с ним было две корчаги!
Песаховы конные трижды на перевал приступом ходили!
Мы в первый раз тогда сражались в поле, я сам тогда был отроком вроде тебя!
А против нас вышли Песаховы лучшие всадники! В железе с ног до головы!
И было их раза в три больше, чем нас! Но мы стояли повыше, перед нами вот так стояли рогатки, Перезван выложил из обглоданных костей на столе некое подобие полевого укрепления, а по сторонам на склонах еще стояли эти греческие подсилки, «скорпионы», они метали по сорок сулиц разом. К третьему заходу там было уже столько их трупов перед рогатками, что кони спотыкались на скаку
О Хельги Красном и его походах Перезван мог говорить без конца. Велебу он так обрадовался, будто нашел своего собственного братанича. Расспрашивал и о Селимире о его жизни после окончания походов, о недавней гибели.
А когда пиры закончились, Велеба позвал княгинин тиун, Богдалец.
Собирай пожитки свои, велел он. Княгиня тебя отпускает с Перезваном.
Отпускает? изумился Велеб. Куда?
Первым делом он, конечно, подумал о доме, но никаких оснований для такой милости вроде не было.
Отпускает? изумился Велеб. Куда?
Первым делом он, конечно, подумал о доме, но никаких оснований для такой милости вроде не было.
В твержу его, к Припяти. Перезван тебя в дружину берет. Поручился за тебя. Княгиня сказала, отрок честным себя показал, она ему верит. Ступай, поблагодари госпожу.
Поскольку сам Перезван состоял на службе у киевского князя, то и Велеб, переходя к нему, менял занятие, но не положение. Однако обрадовался перемене: вынужденно пребывать в услужении было унизительно для отпрыска столь знатного рода. А к тому же Перезван, часто повторявший, что они с Селимиром были как братья, и правда стал казаться кем-то вроде дальнего родича, а Велеб очень тосковал по родне среди чужих.