Они бы в Хольмгарде побывали, не стали бы так думать, бросил Святослав. Там старые могилы русские времен Харальда Боезуба.
Перед сном Эльга отправилась в гостевой дом посмотреть, хорошо ли устроены люди. Застала бурное обсуждение: гриди и оружники пытались выяснить, как же все-таки погиб Будим и от чьей руки. Ясно было, что сын Благожита находился в числе тех вопящих юнцов в шкурах, что обстреляли гридей на броде, а потом, на беду свою, решились на ближний бой. Но который из них был княжич? Под чьим клинком пал? Никто не мог приписать эту честь себе. В те мгновения гридям даже некогда было разглядывать воющих лесных бесов.
Может, из наших погибших кто, сказал Селява, назначенный десятским вместо Богоды. Теперь уж не скажет, даже если знал.
Знал бы раньше бы сказал, заметил Сфенкел. Вот ты промолчал бы о таком?
И теперь мы хотя бы знаем, где Божаткина голова, заметил Святослав. Надо выкупить ее у Людомира. Едва ли он много запросит, когда узнает, что это не я!
Но причин для радости было не так уж много. Очень неприятным открытием было то, что Коловей решился продолжать бороться с русью и у него есть для этого около трех сотен ратников, а еще оружие, шлемы и прочее снаряжение из Перезванца человек на пятьдесят. Поступки Людомира волынского ясно говорили, что он намерен поддержать древлян, да и чему было дивиться? Любой враг киевской руси становился его союзником, особенно когда манила надежда прибрать к рукам большинство потомков древнего Дулеба. Поляне тоже входили в этот род, но чтобы завладеть ими, сопернику пришлось бы уничтожить само гнездо Киев.
И это получается, Эльга оглядела мужчин, сидевших на широких лежанках вдоль стен. Из-за тесноты многие отроки уже залезли на полати, и теперь на Эльгу и сверху смотрели смутно белеющие в полутьме лица. Людомир волынский против нас на ратное поле снаряжается?
И это получается, Эльга оглядела мужчин, сидевших на широких лежанках вдоль стен. Из-за тесноты многие отроки уже залезли на полати, и теперь на Эльгу и сверху смотрели смутно белеющие в полутьме лица. Людомир волынский против нас на ратное поле снаряжается?
Очень удачно вышло, что мы уже здесь, ответил ей Мистина. Прямо завтра и обсудим это с Етоном. Он должен признать, что раз уж Святослав жив, то наш договор в силе.
Утром, глядя, как Етон хлебает жидкую кашу, Эльга усомнилась: так ли уж хорошо жить три срока? И невольно глянула на Мистину: рядом с дряхлостью плеснецкого князя его красота и сила, находящаяся в самом расцвете, сияли еще ярче, и от одного взгляда на него у нее прибавлялось бодрости. Огонь в очагах не горел, заслонки на всех оконцах были отодвинуты, с яркими лучами солнца в гридницу текли душистые волны свежего ветра.
Посмотри вон туда, вдруг обратился к ней Етон и показал ложкой на один из резных столбов, в два ряда подпиравших высокую кровлю. Думарь, покажи ей. Там отметка моего роста, ее сделали, когда мне было двадцать пять лет.
Думарь, единственный телохранитель Етона, поднялся со ступеньки, где сидел со своей миской у ног господина. Это был рослый, худощавый, молчаливый русин; плеснецкий князь уже много лет держался вдали от опасностей для жизни, которые могли доставить ему другие люди, и Думарь служил больше для того, где нужно было куда-то подняться или переместиться. Сейчас он подошел к столбу и почти не глядя привычно потянулся, чтобы указать зарубку среди резьбы.
У тебя в дружине нет таких высоких! Етон бросил горделивый взгляд на Мистину, самого рослого среди спутников Эльги. А я был вот такой!
Эльга заметила его взгляд и улыбнулась:
Должно быть, ты возвышался среди твоих людей, как дуб над кустарником. Мой муж был среднего роста и не отличался статным видом. Но отвагой его не мог превзойти никто.
О гибели Ингвара Етон все знал Мистина рассказал об этом еще осенью. Но сейчас, когда Эльга сказала «мой муж», старик бросил на нее странный взгляд пристальный и вопрошающий.
Не поговорить ли нам о наших общих делах? предложил Мистина, когда столы убрали.
Какие это у нас общие дела? с подозрением спросил Етон.
Я уверен, что память твоя так же крепка, как это дерево! Мистина кивнул на столб с зарубкой. Ты убедился, что Святослав жив и наш с тобой договор сохраняет силу. К счастью для нас, древляне ошиблись и убили не того отрока. Но ложная весть о смерти киевского князя может иных неразумных людей подтолкнуть к опрометчивым поступкам.
О ком ты говоришь? насупился Етон.
О том же, о ком мы с тобой говорили восемь лет назад. О Людомире волынском. Нас ничуть не удивило, что он так поспешил уведомить тебя о якобы смерти Святослава. Восемь лет наш с тобой договор держал его в узде он знал, что поссорься он с тобой, ему пришлось бы иметь дело и с нами. Но теперь, как он думает, средство нашего союза погибло.
Его человек намекал мне на это, кивнул Етон.
И что ты ему ответил, хотелось бы нам знать?
Я ответил что союз можно заключить разными способами. И что если женщина лишилась сперва мужа, а потом и сына, то она наверняка поищет подмоги у мужчины, равного ей. Я знаю, она подумывала об этом, Етон метнул взгляд на Эльгу, которая не вполне его понимала, но старалась этого не показать, и теперь ей настала пора еще раз подумать как следует.