Два гостинца за неделю? хмыкнул он. Стихи были наибанальнейшие, как будто из «Нивы», без чьичеринских перевёрнутых восклицательных знаков, запятых вразброс и порубленных на слоги слов. Содержание не вязалось с формой. Знаете что, Домна Васильевна, вы этот пряник покрошите в пользу пролетариев царства животных и по углам рассыпьте.
Воспользовавшись затишьем, писатель затеял разговор с Марией Папер.
Вы туфельки примерили бы или там ботики какие-нибудь, стараясь быть деликатным, говорил Розанов. Поверьте, люди злы, однажды прицепятся к вашим любимым калошам, высмеивать станут.
Мне всё равно. Если только и запомнюсь миру калошами пусть так.
Розанов хмыкнул и вернулся в своё кресло.
Тиняков устало потёр лоб и, всё ещё недовольный выговором, с вызовом произнёс:
Василий Васильевич, всплывший в памяти эпизод заставил опять усомниться в вашей теории. Провожаю Карамышевых в Европу и говорю Зине: ежели долго не будете возвращаться, с горя поседею и отращу седую бороду лопатой. А она за лицо схватилась и хлоп без чувств. Полицеймейстер потом сказал, что у трупа, который в чемодане, борода. То бишь я нечаянно напомнил Зине про убитого мужа. Если в чемодане бумага, с чего бы обморок приключился?
Розанов пожевал губами.
Очевидно, что у барышни типа Зинаиды Карамышевой в мужьях был бы образованный мещанин средних лет. Откуда у него борода лопатой? Эспаньолка, разве что. Да вы седую бороду упомянули? Откуда седой взяться? А полицеймейстер ваш хитроумен, аки Улисс. Мимоходом применил этот случай на пользу своей версии.
Тогда чего Зина испугалась?
Этот вопрос стоит обдумать. И прошу вас впредь сразу рассказывать подобные детали.
Куда вы?
Надо проверить эту ниточку. И по всей видимости, тут Василий Васильевич обвёл взглядом выбритые лица друзей, из нас только я могу это сделать.
Обошёл десяток брадобреев, выдохнул Розанов, опускаясь в кресло. У одного контур подправил, у другого навощил, там баками отделался; чего только выдумать не пришлось. Чуть без бородки не остался. Между прочим, это встало мне в кругленькую сумму: два пятьдесят, не считая трат на трамвай. Почему вы, Коля, не отпустили заранее бороду? Проделали бы эту механическую работу.
И что же вы узнали? нетерпеливо спросил Тиняков.
Четыре года тому у брадобрея на Фонарной бывал некий Разорёнов видный бородач, держатель овощной лавочки. Тем ещё мастеру запомнился, что всё время Пушкина по памяти читал. Потом слух прошёл, будто топорами его зарубили, прямо у себя в дому. Подождите-подождите
Наклонившись под стол, Розанов что-то рассматривал, а потом вздёрнул за хвост крысиную тушку.
Василий Васильевич, вы же обещали!.. со слезами в голосе вскричал поэт.
Неудобно получилось, кашлянул писатель. Прикормить хотел, выдрессировать. Знаю ведь, как вы, Боря, любите животных. А пряник оказался отравленным. Вероятно, Зинаида Карамышева постаралась
Боря зарыдал над бездыханным зверьком.
Она умела танцевать!..
Эта крыса не из того племени, что гремели посудой в моей прежней гостинице, успокаивал его меньшевик.
Василий Васильевич мог бы её выдрессировать!
Это ленивая крыса, попутчик мещанства, сказал Вольский. А Василий Васильевич больше по людям специализируется.
Очевидно, Карамышевы следят за нами, размышлял вслух писатель. Вызнали у слуг про чьичеринский пряник, но не имели представления о том, какие стихи следует помещать на глазурь. Тем не менее стали действовать. Смело, н-да. Или нервно.
Оперативно действуют Карамышевы, заметил Василий Васильевич и задумался.
«Зинаида Карамышева» долго произносить, заметил Вольский. Может сократим до «зэ-ка»?
Не нужно, подумав, ответил Розанов. Как-то нехорошо звучит. Будем уважительны к врагам. Хотя бы в вопросе имён.
Тиняков опять не отводил глаз от Марии Папер.
Знаете, я всю минувшую ночь о вас думал, ласкательно сообщил Розанов. И вот нынче хочу призвать вас
Тиняков опустил глаза:
Должен повиниться перед вами.
За что же? спросил Василий Васильевич, с некоторым беспокойством оглянувшись на лежащую на столе табакерку.
Вчера в своём клоповнике забрался на лежанку и заснуть не могу в ухе звенит, да так пронзительно! Значит, вспоминает кто-то, сволочь такая. И уж как стал я костерить его на все лады! Так цельную ночь: он вспоминает, терзая мне ухо, а его на чём свет стоит Должно быть, все печёнки ему съел. А это вы, оказывается, обо мне думу думали, заботой окружая. Кабы знать!.. Поверьте, если б знал, я никогда Ни единым дурным словом!..
Душеспасительной беседы не вышло, и писатель откинулся в кресле, избрав иное развлечение сигаретку.
Помолчав немного, он спросил:
Мария Яковлевна, когда закончите «Весь Петербург», что станете делать?
Вернусь в Москву и куплю тамошнюю адресную книгу. А может целиком отдамся журналу.
Журналу?
Я выпускаю журнал. Прогрессивного направления. За право женщины на любовь и свободное развитие собственной личности. Называется «Женское дело».
И с кем же вы сейчас воюете?
С орфографической комиссией академиков Фортунатова и Шахматова.
Розанов опешил.
Как же эти почтенные господа лингвисты вторглись в права женщин?