Бахметев предусматривал создание государственного совета из представителей областных и национальных учреждений, который будет заниматься денационализацией и одновременно олицетворять государственное единство. При этом Бахметев отмечал, что в своем утверждении он исходит не из предпочтений и склонностей, а из объективного понимания реальной действительности»[233].
Что касается постбольшевистских правительств, то Бахметев считал, что в течение нескольких лет после падения большевиков в России будут «весьма плохие правительства», с которыми при его привычках и принципах работать будет очень трудно; власть будет играть незначительную и скорее отрицательную роль[234].
Политика власти в области экономического развития России Бахметеву представлялась сложной и чрезвычайно важной областью. Не случайно его привлекла речь Струве, признанного экономиста и политического деятеля, на съезде Русского национального объединения, проходившего 5 июня 1921 г. в Париже. Бахметев считал, что Струве «теоретически правильно» уловил две фазы будущей русской экономики спасательную и эпоху экономического развития. Первая фаза, по Струве, предполагает наличие власти, которая будет управлять Россией и мобилизовывать ресурсы для строительства экономики. Но эта теоретическая позиция не совпадет с реальностью: первая фаза будет сопровождаться безвластием, при котором возможны голод и вымирание населения. Экономическое развитие станет органическим процессом значительно позднее, по мере избавления от большевизма и, соответственно, будет сопровождаться осознанной властью[235].
Непременным условием создания новой постбольшевистской России Бахметев считал установление благоприятной международной обстановки. «Россия, как международный фактор первостепенного значения, должна занять подобающее место в политических и экономических расчетах и перспективах»[236]. В письмах к Маклакову он писал, что процесс воссоздания России во многом будет зависеть от той международной обстановки, в которой он будет происходить, что в целях восстановления российской государственности и целостности необходимо готовиться к моменту падения большевиков, формируя общественное мнение для выработки линии поведения в интересах России.
«В центре воздействия на здешнее мнение, писал он, я кладу мысль, что интересы восстановления политического и экономического равновесия мира властно требуют возможной быстроты в процессе восстановления России, и что эта быстрота в свою очередь находится в зависимости от той международной обстановки, в которую Россия будет поставлена, и от той помощи, которую Россия сможет получить»[237].
Создание необходимой и безопасной атмосферы в решении этого вопроса определялось, как считал Бахметев, характером восприятия происходящих событий. Он отмечал существенные различия в оценке происходящих в России процессов. «Вся разница между Европой и Америкой заключается в том, писал Бахметев, что Европа за большевиками не видит России и, потеряв веру в военных диктаторов, бросилась в объятия коммунистов», ценность же американской точки зрения преимущественно заключается в том, что «революционный пароксизм» рассматривается как «временная историческая фаза» и сохраняется «убежденность в конечном восстановлении страны вопреки и несмотря на большевизм». Бахметев в своих выступлениях в США и Англии и в печати активно пропагандировал эти мысли[238].
Особую роль в создании благоприятной для России международной обстановки Бахметев отводил США и всемерно старался, по его словам, консолидировать общественное мнение самой Америки в поддержку России. При этом речь, разумеется, шла о моральной поддержке; он трезво оценивал прагматизм и рационализм политической системы США, чтобы рассчитывать на материальную помощь. Выдвижение США на особую роль в решении русской проблемы со стороны Бахметева определялось как субъективными, так и объективными причинами. Разумеется, он любил Россию и не принимал большевизм, поэтому как патриот и активная политическая фигура стремился использовать все рычаги для ее возрождения. Субъективные устремления в данном случае во многом совпадали с объективными условиями возрастанием роли США в мировой политике. Ни одна значимая проблема европейской политики не решалась без участия США. Присущий США изоляционализм в политике сочетался с возрастающим значением интернационалистского направления, т. е. признания особой исторической миссии США как первой свободной страны и оплота демократии. Усиливались также финансово-экономические и торговые связи США с европейскими странами.
Бахметев осознавал, что внешняя политика США прежде всего была направлена на защиту национальных интересов страны. Он характеризовал ее как политику международной солидарности, нацеленную на установление мира, основанную на принципах невмешательства в дела других стран, а также совместных решений, гуманности, благородства и здравого смысла[239].
Вовлеченность России в международную орбиту диктовалась со стороны США стремлением охладить захватнические устремления европейских стран и особенно Японии по отношению к российским ископаемым богатствам и в будущем установить с Россией торгово-экономические отношения, а также создать единый международный антибольшевистский фронт.