Ты чего? нахмурился Уильям. Что за кипишь-то? Рассказывай, что случилось.
Нахмурившись, я сердито посмотрел на Уильяма. Что я, должен перед всеми и каждым тут свою личную жизнь раскрывать? Рассказывать о своих проблемах, как плаксивая девчонка? Нет уж, раз я так сказал, значит, так оно и должно быть! И никаких споров я был не готов принимать.
Слушай, я просто скину на кого-то из вас полномочия
Нет, ты слушай! неожиданно взорвался Уильям, и, схватив меня за руку, дёрнул её так, что меня ударило о стол. В ушах зазвенело, и заболела щека. Уильям стал давить мне в спину, и я, ошарашенный, даже не пытался вырваться. Ты сам заявил, что выведешь нас отсюда, так?! Ты сам сказал, что поведёшь нас до конца, так?! А теперь что, в кусты?! Не знаю, что за моча тебе в голову ударила, но я уверен это что-то важное! Нам дела нет до твоих соплей, понял?! Если
Сморщив лицо от злости, я вскрикнул, и с лёгкостью переборов сопротивление Уильяма, вскочил. Схватив Уильяма за кисть, я швырнул его в стену, как тряпичную куклу. С грохотом врезавшись в бетон, Уильям болезненно вскрикнул, и повалился на пол, оставив после себя трещину. Всё-таки, разница была в тридцать уровней, и Уильяма я на две головы превосходил.
Ты мне не будешь нотации читать, понял меня?! И в задницу можешь засунуть себе свой Спринг со своим миллионом и Ламборджини! прокричал я, багровея от злости, и чувствуя, как кровь пульсирует в висках. Стало жарко.
Уильям прокашлялся, встал, качнувшись, и посмотрел на меня таким взглядом, что я тут же потерял былую уверенность в себе. Он смотрел на меня не со злостью или ненавистью, а скорее, как на капризного ребёнка. Это удивило, зацепив.
Успокоился? спокойно проговорил Уильям. А теперь послушай. Чтобы там у тебя не случилось это может угрожать не только тебе, понимаешь? Потому, пожалуйста, расскажи, что произошло.
Проклятие. Вот теперь мне стало стыдно, и захотелось провалиться сквозь землю. Конечно, я ответил грубой силой на грубую силу, но всё же, с его стороны этот поступок был более оправдан. Он был прав. Мне вспомнилось, что Хан взял под колпак мою семью, и то же самое он мог сделать с семьями других.
«Если ты, конечно, не хочешь, чтобы твоя замечательная дочурка с женой пострадали. Не бойся, я хорошо о них забочусь», вспомнились мне слова Хана.
О заботе он точно не говорил искреннее. Разумеется, он угрожал мне, и хотел, чтобы я прекратил продвижение к выходу. Но почему? Разве Хан не на правах бога в этой игре был? То есть, у меня была реальная перспектива выбраться, и свести счёты с этим козлом? Он ведь связался со мной, стал угрожать, а значит, чувствовал опасность.
Иначе, чем объяснить его поступок?
Даже если у меня была возможность поквитаться, использовать её я не мог. Пусть Рейчел и изменила мне с ним, теоретически, то угроза её жизни никуда не делась. Вешать на себя чью-то смерть мне очень не хотелось. Хан исключение. Он для меня не был человеком, потому если он подохнет, его жалко не будет. Да и то, смерти ему я желал лишь в приступе гнева. Хану место в тюрьме, причём оказаться он там должен был пожизненно.
Над водной гладью синело безоблачное небо. Я шёл вдоль блестевшего на солнце океана по песчаному пляжу, чувствуя, как песок щекочет пальцы. В лицо дул прохладный ветерок, а в воздухе ощущался приятный запах солёной воды. На моей шее сидела Бэкки, весело дёргая ножками. Вдали виднелись редкие отдыхающие. Бэкки бёдрами касалась моей шеи. Взяв её за маленькие ступни, я сказал:
Не дёргайся, а то папа тебя уронит.
Да ладно тебе! пробормотала Бэкки, положив руки мне на голову. Она ладонями коснулась моей макушки. Никуда я не упаду. Ты ведь меня поймаешь?
Поймаю, улыбнулся я. Но ножками дёргать всё равно не надо.
А мама не звонила? поинтересовалась Бэкки. Я хочу кушать.
Ещё нет, сказал я, стараясь скрыть в голосе тоску. Она ищет кафе.
Мне представилось, как Рейчел задыхалась в сортире какой-нибудь забегаловки, глотая таблетки. От этой фантазии я стиснул зубы, и тут же вынудил себя расслабиться, чтобы не побеспокоить Бэкки. Ей об этом знать было совершенно ни к чему. Не сейчас, и не в таком возрасте.
Глубоко вдохнув, я ощутил сладкий аромат сахарной ваты. Тут же заурчало в животе. С детства любил это лакомство. Бэкки была того же мнения, и поняв меня без слов, сказала:
Папа! Он там!
Повернувшись, я увидел тележку с сахарной ватой. Мы тут же купили себе по порции, и вскоре шагали дальше, с наслаждением поедая лакомство. Вата была настолько сладкой, что слипались пальцы и губы, но вкус её был невероятен. Вата таяла во рту, и есть её хотелось без остановки, откусывая кусочек за кусочком.
Вкусно! радостно сказала Бэкки. Может, маме купим?
Нет, сказал я. Мы с мамой покушаем в кафе. К тому же, пока донесём, уже будет не так вкусно.
Ну да, заключила Бэкки. Ты прав.
Мы увлеклись лакомством, и я совсем перестал видеть то, что творится вокруг. Неожиданно в меня врезался мчавшийся мимо прохожий, и земля будто ушла из-под ног. Бэкки упала на песок, а я повалился на спину, ощутив резкую боль в локтях. Прошипев сквозь зубы что-то невнятное, я недовольно взглянул на виновника аварии. Увидел низкорослого, прыщавого парня с растрёпанными волосами, глядевшего на меня равнодушным взглядом.