Кора. Отлично. Как насчет того, чтобы называть меня Фрэнк?
Она подошла и начала мне помогать. Стояла так близко, что я чувствовал ее запах. И я сказал ей прямо в ушко, почти шепотом: «Ну и как тебя угораздило выйти за грека?»
Она подскочила, словно ее хлыстом ударили.
А тебя это касается?
Да. Еще как.
Забирай свой щиток.
Спасибо.
Я ушел. Я пробил ее оборону основательно, до боли. И теперь у нас есть общая тайна. Может, она и не скажет «да», но и не заложит меня. Она отлично все поняла, и поняла, что я ее раскусил.
Вечером, за ужином, грек разозлился на Кору она отказалась добавить мне жареной картошки. Ему хотелось, чтобы мне у них понравилось и чтобы я не ушел, как все прочие.
Дай парню чего-нибудь поесть.
Еда на плите. Он сам не может взять?
Да все нормально. Я еще не доел.
Однако Ник уперся. Будь у него хоть капля мозгов, дотумкал бы, что это неспроста не такая она женщина, чтобы заставлять парня самого еду накладывать. Но он был глуповат и все брюзжал. Мы сидели за кухонным столом они друг напротив друга, а я в середине. Я на нее и не смотрел. Хотя платье заметил. Такой белый форменный халатик, в каких щеголяют медсестры или продавщицы в кондитерской. С утра он был чистый, а теперь немного измялся и потерял свежесть. Я опять чувствовал ее запах.
Да ради бога!
Она поднялась, чтобы положить мне картошки. Халатик внизу чуть распахнулся, и мелькнула нога. Кора принесла картошку, но есть я уже не мог.
Ну вот, он теперь еще и есть не желает!
Съест, коли захочет.
Я не хочу. В обед сильно наелся.
Ник вел себя так, словно одержал важную победу, и теперь был готов великодушно простить жену такой крутой парень.
Она у меня хорошая. Моя маленькая беленькая птичка. Голубка моя белая
Ник подмигнул и стал подниматься по лестнице. Мы остались вдвоем и не проронили ни слова. Потом он вернулся с большой бутылью и гитарой. Налил мне, но это оказалось сладкое греческое вино, и от него у меня в животе появилась какая-то тяжесть. Ник запел. У него был тенор не слабенький тенорок, как те, что поют по радио, а сильный, и верхние ноты выходили слегка рыдающие, как на пластинках Карузо. Впрочем, я уже не мог слушать. Мне сделалось совсем худо.
Грек увидал, какое у меня лицо, и потащил на улицу.
На воздухе станет лучше.
Да я нормально
Сядь. Посиди спокойно.
Идите домой. Я просто переел за обедом.
Он ушел, а меня вырвало. И черта с два виноват был обед, или картошка, или греческое пойло. Просто я так сильно хотел эту женщину, что желудок у меня ничего не принимал.
На следующее утро мы обнаружили вывеску на земле. В полночь поднялся ветер, а к утру началась буря ну и сорвала ее.
Ужас! Ты только погляди!
Ветер был очень сильный. Я всю ночь не спал.
Ветер-то ладно. Смотри на вывеску.
Отвалилась.
Я пошел ее ремонтировать, а Ник то и дело выходил поглазеть.
Откуда она у вас такая?
Была здесь, когда я купил мотель. А что?
Да паршивая. Удивляюсь, как у вас вообще бизнес идет.
Тут я ушел заправить машину клиента и оставил Ника поразмыслить над моими словами. Когда вернулся, он так и стоял, хлопая глазами, возле прислоненной к стене вывеске. Три лампочки на ней разбились. Я подключил ток половина вообще не горела.
Вкрути новые лампы и повесь вот и ладно будет.
Вам виднее.
А что такое?
Ну она устарела уже. Теперь нигде таких не найдешь. Везде вешают неоновые. Они и на вид покрасивей, и электричества столько не жрут. И потом что это за надпись? «Два дуба» и все. Про закусочную ни слова. От подобной рекламы аппетит не разгуляется. Человек не захочет остановиться и что-нибудь съесть. Такая вывеска приносит вам убыток, хоть вы этого и не замечаете.
Вкрути новые лампы и повесь вот и ладно будет.
Вам виднее.
А что такое?
Ну она устарела уже. Теперь нигде таких не найдешь. Везде вешают неоновые. Они и на вид покрасивей, и электричества столько не жрут. И потом что это за надпись? «Два дуба» и все. Про закусочную ни слова. От подобной рекламы аппетит не разгуляется. Человек не захочет остановиться и что-нибудь съесть. Такая вывеска приносит вам убыток, хоть вы этого и не замечаете.
Поменяй лампы и ладно.
Почему не повесить новую?
Некогда мне.
Очень скоро, однако, Ник пришел с листом бумаги. Нарисовал новую вывеску и раскрасил красными и синими мелками. Там упоминались и «Два дуба», и «еда», и «барбекю», и «опрятные опартаменты», и «владелец Н. Пападакис».
Роскошно. У всех челюсти поотвиснут.
Я исправил ошибки, а он добавил к буквам завитушек.
Ник, чего ради тогда вешать старую? Почему бы вам прямо сегодня не поехать в город и не заказать вот такую? Настоящая красота, можете мне поверить. Это очень важно. Вывеска лицо заведения, согласны?
Так и сделаю. Ей-богу, сделаю!
До Лос-Анжелеса было миль двадцать; Ник разоделся так, будто собирался в Париж, и отправился сразу после завтрака. Как только он уехал, я запер переднюю дверь. Потом взял со стола неубранную тарелку и понес в кухню. Кора была там.
Вот. Тарелка осталась.
Спасибо.
Я поставил тарелку лежавшая на ней вилка задребезжала, словно бубенчик.
Я тоже думала поехать, но у меня тут полно готовки, и решила не ездить.