Если бы не ваш почтенный возраст, я бы вас ударил. Потому что босяк и голодранец. И жизнь моя без служения ордену и выеденного яйца не стоит. Но я не благороден ровно настолько, чтобы не отвечать ударом на удар, особенно когда тявкает дряхлая беззубая шавка. Бывайте. Здоровья вам и долгих лет, а вашему сыну удачи на службе.
Ах ты лорд Мнишек замахнулся, но Микаш перехватил его запястье в воздухе.
А ещё здравого ума и доброй памяти, он сжал пальцы, чтобы старый лорд в полной мере ощутил его силу, но не настолько, чтобы причинить вред.
Лорд Мнишек выпучил глаза, отдёрнул руку и потёр ушибленное место.
Микаш зашагал прочь, не желая больше иметь с ним дел. Доброта наказуема. Пускай пожалуется, пускай выпрут или даже вздёрнут. Всё равно никакой жизни без службы не будет. Это как взглянуть на Девятые небеса, а потом узнать, что вечность будешь прозябать внизу. Но раз такова его стезя
Вильгельм вовсю ухлёстывал за мной: приглашал на танцы, приносил кремовые пирожные, подливал вино в кубок, сыпал комплиментами и рассказывал, как справлялся о моём отце и о моей северной родине. Всё, как обычно, безумно тоскливо без Микаша.
Но в этот раз он вернулся быстро и повёл меня танцевать.
Хочешь, уйдём отсюда? Погуляем по ночному городу. Когда ещё такие тёплые ночи выдадутся? спросил он, когда мы выполняли очередной реверанс.
Так быстро надоело?
Мне здесь всегда душно.
Визит вежливости мы оплатили сполна. Думаю, можно.
Ура! он подхватил меня на руки и закружил.
Тише! На нас все смотрят, укорила я его, но счастливую улыбку сдержать не смогла.
Под любопытными ли, осуждающими ли взглядами мы покинули Дворец Сумеречников.
Звёздная осенняя ночь веяла прохладой, таинственно мерцали фонари, изукрашивая фронтоны домов причудливыми тенями. Лёгкий ветерок с шелестом волок по земле опавшую с тополей и каштанов листву. Мы кутались в плащи, не размыкая рук, и тесно жались друг к другу.
Скоро праздник урожая. Сходим?
Как ты хочешь. Ты хочешь?
Скоро праздник урожая. Сходим?
Как ты хочешь. Ты хочешь?
Я улыбнулась и кивнула. Осень странная пора, даже здесь на юге. Вроде всё хорошо, а чувствуется близость ненастий, увядания и разлуки. Но оттого ощущения острее и слаще, томление сжимает грудь. Ты наслаждаешься каждым вздохом, каждым слитым воедино ударом сердец, как последним в жизни.
Утром принесли приглашения от Вильгельма. Я не решила, показывать их Микашу или забыть, но думать об этом не прекращала.
Как прошёл разговор с лордом Мнишеком? Удалось его смягчить? спросила я, наблюдая, как Микаш бреется над тазом с горячей водой.
Наговорил лишнего. Не умею я с высокородными. Они оскорбляют я не могу ни ответить, ни промолчать. А больше всего хочется ударить, чтобы они ощутили, каково тем, кого они за людей не считают.
Не надо.
Сам знаю. Что бы я ни делал, только врежу. Но если кто-нибудь посмеет оскорбить тебя словом или действием, я не сдержусь. Кодекс не имеет смысла, если не защищает даже тебя.
Я могу за себя постоять. Не пори горячку. Уверена, маршал Комри найдёт лазейку. Ты ему нужен, хотя мне и не нравятся его мотивы.
Он вытер мыло со щёк полотенцем и натянул рубашку через голову.
У него своих забот невпроворот. Смерть жены большое горе. Никто его не осудит, если он будет решать семейные проблемы вместо военных. А мне без него идти некуда. Безродный, да ещё телепат, как заклеймённый.
Я тоже телепат.
Угу, высокородная дама. Не сравнивай. Ай, пустое! Не желаю об этом думать.
Он уселся за стол и снова зарылся в свои книги, словно они его утешали. Как жаль, что его место занимают те, кто не хочет и не может.
Давай сходим на приём к Вильгельму. Развеемся, я подсунула распечатанный конверт ему под руку, будто только вспомнила.
Ох! горестно вздохнул Микаш, вглядываясь в витиеватую подпись Вильгельма. Ты, правда, хочешь?
Я кивнула, хотя к горлу подступил ком. Я должна перестать за него цепляться, перестать тянуть его на дно, перестать быть эгоистичной маленькой девочкой. Он станет маршалом и будет защищать мир от демонов, а я достучусь до Безликого и остановлю конец света. Это единственно правильно.
Приём в честь Вильгельма и его жены был скромнее, чем пир в честь отставки лорда Мнишека, но скорее из соображений вежливости. Только для «родственников и близких друзей», которых собралось не меньше сотни. Большую часть мы не знали и только кланялись на церемониальные представления.
Женой Вильгельма оказалась бледная стеснительная девушка. Жидкие каштановые волосы были аккуратно уложены в высокую причёску, круглые каре-зелёные глаза навыкате блестели, как от слёз. Она постоянно подтягивала глубокий лиф роскошного платья из изумрудной парчи выше и сутулила худые плечи. Говорила очень тихо и смотрела только на мужа, ожидая внимания, как собака косточки от хозяина. Я вела себя так же во время помолвки с Йорденом. Нет, некоторые вещи происходить не должны!
Я развлекала Микаша танцами и разговорами. В душе хотелось обнять его и не выпускать, крича во всеуслышание: «Мой, не отдам!» Но говорят ведь, если любишь отпусти. Отпусти, потому что его счастье важнее детских прихотей.