Я правда это сказал?
За этим самым столом, дорогой.
Возможно, я изменю свое отношение. И где это лучше делать, как не в его краях.
Я очень ценю, что ты согласился на этот круиз. Просто я думаю, надо иногда выбираться из города.
Ты абсолютно права, говорит он, кромсая стручок зеленой фасоли на десяток маленьких кусочков.
Рейчел возвращается к брошюрам. Углы у них затрепаны, внутри что-то подчеркнуто. Как же она старается начать жизнь с чистого листа, оставить катастрофу двух выкидышей позади! Теоретически можно было бы попытаться снова, но после второго раза они заключили как бы негласный пакт не отдаваться больше во власть слепым силам природы. Марти с внезапным приливом нежности смотрит, как она листает страницы Северной Франции, усилием воли вытаскивая себя из пропасти отчаяния. Несколько лет он был близок к тому, чтобы потерять ее совсем; она бродила по коридорам с грустными, выцветшими на солнце книжками в руке. Он говорит, не думая:
Если хочешь, я могу взять ребенка из приюта. Хоть десять, если ты хочешь.
Рейчел вздрагивает, поднимает взгляд от тарелки, но тут же смягчается. Сжимая в руках брошюру, она со слабой улыбкой произносит:
Знаю. Просто думаю, это было бы неправильно для нас. Для меня.
Марти кладет руку на ее ладонь:
Конечно.
После обеда он идет в библиотеку выкурить сигару и выпить виски за старым отцовским столом. Как и картины, как и сама квартира, стол огромный капитанский, на толстых ножках орехового дерева, с бронзовыми ручками достался Марти по наследству. Это память о голландских предках, занимавшихся морской торговлей. В столе по-прежнему можно наткнуться на отцовские вещи, как будто Якоб де Гроот уехал в очередную деловую поездку, а не умер несколько десятилетий назад. Старый ежедневник, билеты в оперу, очки, ножницы, коробки с лентой для пишущей машинки, кожаный стаканчик для игральных костей. В столе есть сдвижные панели и потайные отделения, ящик для лоций, где так и лежат нетронутыми страховой полис и пачка купюр. За годы Марти добавил к этому всему немало своего тисненую почтовую бумагу, сигарные коробки, старый мундштук от трубы, но по-прежнему чувствует, что владеет столом на пару с отцом.
Разговор о вымышленных именах в клубе напомнил ему кое о чем, лежащем тут еще с медового месяца. В верхнем ящике, среди писем, Марти находит список имен на гостиничной почтовой бумаге. Они были во Франции, ехали по стране, пробуя разную местную еду, потом махнули на поезде в Барселону и застряли там на неделю. Утром валялись на пляже, в сиесту тихо предавались любви в своей комнате с балкончиком тела были липкими от морской соли, а крики уличных торговцев снизу рождали иллюзию, будто они занимаются чем-то слегка преступным. Как-то вечером Марти долго лежал в ванне под открытым окном и набросал список возможных имен для будущих детей. Девочки: Марта, Сюзанна, Элизабет, Женевьева, Стелла. Мальчики: Гарольд, Клод, Франклин. Сейчас он читает имена под настольной лампой с легкой ностальгией и в то же время с недоумением: как его угораздило вписать сюда имя Клод, которое сейчас кажется книжным и манерным. Много лет Марти носил список в нагрудном кармане, ожидая законного повода вытащить и перечитать, но ни разу не показал его Рейчел, поскольку бумага казалась каталогом, осязаемым свидетельством их утраты. Вот дети, которых у них никогда не будет. Марти убирает список в ящик, откидывается в кресле и выпускает сигарный дым к потолку.
Фальшивая картина прислонена к книжному шкафу справа. В свете лампы и с такого расстояния Марти не видит ни малейших отличий от оригинала, от образа, сохраненного в его памяти. Он делает мысленную отметку не рассматривать ее слишком близко при дневном свете, боясь, что увидит явный признак подделки невозможный мазок и тем уличит самого себя. Времени всего девятый час, но Рейчел уже ушла в спальню с собакой и туристическими брошюрами. Марти вынимает из кармана плотную визитную карточку. Пишет на промокашке: «Джейк Альперт», чтобы не забыть, допивает виски, берет телефонную трубку и набирает номер. После девятого звонка раздается женский голос чуть запыхавшийся и раздраженный.
Алло?
Могу я поговорить с Элинор Шипли?
Я Элли.
Извините что беспокою вас так поздно, мне посоветовали к вам обратиться Он делает паузу, начинает снова. Меня зовут Джейк Альперт, я ищу консультанта по живописи и эксперта по реставрации. Вы этим занимаетесь?
Она отвечает не сразу, и в трубке вроде бы слышен звук текущей из крана воды.
Совсем не поздно, просто я выскочила из-под душа и вся мокрая. Можно я позвоню вам завтра?
Конечно. Еще раз извините. Мне неудобно говорить с работы.
Я позвоню в любое время, когда вам удобно.
Марти думает, какую лавину повлекла за собой маленькая ложь про Джейка Альперта. Он никогда сам не берет трубку, а значит, не может дать ей домашний или рабочий номер.
Молчание затягивается.
Если вы чуть-чуть подождете, я вытрусь и мы поговорим.
Если это не чрезмерная назойливость с моей стороны.
Слышно, как трубку кладут на стол. Марти пытается прислушаться к звукам из квартиры, но слышит только, как закрывают кран. Есть что-то нескромное в том, что он на проводе, когда она вытирается. Другая настояла бы, чтобы он перезвонил в рабочее время. Потом Марти соображает, что она привыкла к вечерним звонкам, что в ее мире нет ежедневников и секретарей. Когда она снова берет трубку, голос звучит уверенно и спокойно.