Вам бы дешевые романчики писать, а не рекламу «Севн-Ап», говорит Уилл.
Почему бы мне не пригласить ее на «Сотбис»? спрашивает Марти.
Если станет известно, что я впустил в аукционной дом потенциального фальсификатора, меня отправят в подвальный архив и сменят мою фамилию на регистрационный номер. Мы зовем этих подвальных служащих архивными мартышками.
Но вы со спокойной совестью отправляете меня к конкурентам?
У Торнтона и Моррела своя ниша на рынке.
Я придумал вам имя! восклицает Бойд. Оливер Китуэлл.
Похоже на лондонского барристера, замечает Фредерик.
Сэм Айрис, предлагает Бойд.
Окулист из Коннектикута{26}.
Мне всегда хотелось, чтобы меня звали Джейк, говорит Марти. Моего отца звали Якоб, то есть Джейкоб. Как насчет Джейк Альперт? В фамилии еще слышится голландское происхождение. Я могу сказать, что пополняю фамильную коллекцию.
Я все равно думаю, что лучше позвонить в полицию или в страховую компанию, настаивает Уилл. Если они узнают, что вы утаили от них существенную информацию, вы лишитесь страховки.
Вот почему, если у меня когда-нибудь будет аневризма, я бы хотел попасть на операционный стол к вам, Уилл, говорит Бойд. Вы предусматриваете все возможные осложнения. Я предпочел бы доверить свои капилляры вам. Он обводит глазами помещение. Если мой бифштекс не принесут прямо сейчас, у меня случится вышеупомянутая аневризма.
Марти смеется и допивает пиво. Беседа сворачивает в новом направлении, а он тихонько бормочет себе под нос: «Джейк Альперт, Джейк Альперт», пробуя слова на вкус.
Вернувшись домой, Марти видит воплощение своего кошмара Гестер приготовила полный обед, и Рейчел несет из кухни тарелки. Марти наливает два бокала вина (Керреуэй радостно вьется у его ног), садится за стол и, переигрывая, говорит:
Я умираю с голоду.
Рейчел улыбается и кладет себе на колени салфетку.
Гестер приготовила бефстроганов с зеленой фасолью.
Час назад Марти съел стейк размером со своего терьера. Входит Гестер с полными тарелками, и при мысли о новой порции мяса, да еще со сметаной, у Марти сдавливает горло.
Рейчел начинает рассказывать про свой день, как она высматривала птиц в парке. Недавно она вступила в клуб, филиал благотворительного общества. Они встречаются раз в неделю, обсуждают книги, или наблюдают за птицами в Центральном парке, или отправляются в какой-нибудь загородный культпоход. В шляпках от солнца и с биноклями на шее они пытаются разглядеть не то пеночек, не то перелетных гаечек (Марти понятия не имеет, кого именно), а потом сидят у пруда рядом с азалиями и пьют из термосов чай с бергамотом. Насколько Марти понял, клуб состоит из одних женщин, и главная у них англичанка в вельветовых штанах, жена федерального судьи. Какими бы глупыми ни казались эти мероприятия, Марти рад, что Рейчел вернулась к жизни и нашла себе какие-то занятия.
Открыли сегодня новый вид? спрашивает он.
Не смейся. Через парк проходит важный маршрут миграции. Она качает головой. А потом я ходила в бюро путешествий. Помнишь, мы говорили про речной круиз?
Конечно.
Рядом с Рейчел на столе лежит стопка брошюр. Круиз по Сене с остановками в городах и поселках Нормандии. Марти предпочел бы поехать на поезде, через Альпы или через Испанию, остановиться в Альгамбре, но он не хочет осложнять отношения. Рейчел открывает брошюру и в перерывах между едой зачитывает избранные места.
На третий день останавливаемся в Верноне и едем в Живерни, где Моне жил с тысяча восемьсот восемьдесят третьего до своей смерти в тысяча девятьсот двадцать шестом. Увлекательно, правда?
В голове у Марти возникает цветная фотография знаменитого пруда с кувшинками и японским мостиком. Он думает, есть куда лучшие способы потратить восемь дней и несколько тысяч долларов, но, давясь бефстрогановом, говорит: «Замечательно». Когда Рейчел углубляется в брошюру, Марти заносить в рот еще кусок мяса, потом, прикрываясь салфеткой, вытаскивает его изо рта, опускает руку под стол и чувствует, как Керреуэй берет мясо с его пальцев.
За то время, что Рейчел обсуждает маршрут, он успевает таким манером очистить треть тарелки. Мысли уплывают, и Марти выпивает глоток холодной воды, чтобы сосредоточиться. Он смотрит на картину у Рейчел над головой мрачный фламандский портрет мужчины со шляпой в руках. Как почти все отцовские картины, портрет потемнел от времени и отчаянно нуждается в расчистке. Якоб де Гроот считал, что расчистка лишает картины очарования старины и ослабляет их воздействие. Марти отчасти хочется сказать Рейчел, что частный сыщик нашел серьезный след, но куда больше ему хочется сохранить новые сведения при себе. Целый месяц после обнаружения пропажи, когда в доме толклись полицейские и страховые агенты, Рейчел постоянно спрашивала, удалось ли что-нибудь выяснить, но затем утратила интерес. Он расскажет ей, когда появится что-нибудь определенное.
Возвращаясь взглядом к Рейчел, он говорит:
Импрессионисты и медленная река, что может быть лучше?
Ты ненавидишь импрессионистов, отвечает она с легким смешком.
Не всех.
Ты когда-то сказал мне, цитирую: «Моне вызывает у меня такое чувство, будто я на улице и мне дурно от жары».