На лбу Риль выступили капли пота, но зубы стучали, как от холода. Она что-то выкрикнула, и клочок земли стал стремительно уменьшаться в размерах, одновременно покрываясь матовой морозной оболочкой, Баулик охнул и на мгновение потерял сознание. Когда он снова пришел в себя, в руке чародейки покоился небольшой предмет, по форме напоминающий голубиное яйцо. Его скорлупу покрывали все густеющие ледяные узоры. Какое-то время внутри еще можно было различить силуэт спящего человека, но вскоре яйцо совершенно потеряло прозрачность.
— У-у, — только и смог вымолвить потрясенный волшебством монах.
Риль бросила на него рассеянный взгляд.
— Надо торопиться. Пока портал еще держится, — сказала она и шатаясь побрела назад.
— Кто? Куда? Зачем? — сурово осведомился через окошко солдат, охраняющий Третьи Северные Ворота Хан-Хессе. От него славно пахло пивом и луком.
— По ночам — не положено.
Баулик обреченно сжался в седле. Он боялся ночевать на продуваемом всеми ветрами лугу перед воротами, где жгли костры и пели песни весьма темные и подозрительные личности.
— Риль Арбигейла, — сказала его спутница, наклоняясь окошку и пихая под нос стражу какую-то бумагу.
Тот громко сглотнул и зазвенел засовами.
— Добро пожаловать домой, сударыня, надеюсь, ваше путешествие было удачным?
Риль пожала плечами.
— Не нужны ли сопровождающие? Я мигом прикажу! Вы уж простите, если что не так — время-то нынче какое! Тревожное! — суетился солдат, сияя в ночи белоснежными перчатками и поясом.
— Не беспокойтесь, я все понимаю.
— Хорошо вам отдохнуть с дороги, сударыня. И достойному иноку — тоже.
Баулик расплылся в довольной улыбке.
— Какой воспитанный воин, — сказал он, миновав ворота. — Какая любезность, какое внимание!
— Моя семья живет в Хан-Хессе почти две тысячи лет и пожертвовала изрядные суммы на нужды города, — пояснила Риль.
Они выехали на большую семиугольную площадь, по краям которой стояли скульптуры черного мрамора. В центре площади располагалось широкое низкое здание, украшенное многочисленными барельефами.
«Академия, — догадался Баулик, — Колдодурня.»
Риль протяжно свистнула и спрыгнула на землю. Стукнула дверь, и из тумана выбежало низкорослое существо с непомерно длинными руками. Залопотав что-то доброе, существо подхватило за уздечки обоих коней и увлекло их за собой.
— Это конюх. Пойдем.
Риль взяла монаха за локоть и потащила к входу.
Просторный вестибюль ярко освещался стосвечной хрустальной люстрой. Мебели здесь не было, если не считать нескольких каменных скамеек для посетителей. — Очень холодные, — бросила на ходу Риль, — чтобы подолгу не засиживались.
Миновав вестибюль, они нырнули за какую-то драпировку, прошли по темным залам и оказались в уже знакомом Баулику гулком коридоре.
— Тут, — сказала чародейка и решительно постучала в одну из дверей.
— Открыто, открыто, проговорил хриплый старческий голос.
В комнате ректора было душно. Древние шкафы, кушетки и ширма источали специфический аромат старости. Скрюченная фигурка Хи Наррга казалась особенно жалкой на фоне массивного письменного стола.
Вот, ваше президентство, — сказала Риль, доставая из нагрудного кармана искрящееся яйцо.
— Занимательно, хе-хе, занимательно, — ответил он. Довольно необычно, но действенно. И что теперь?
— При себе буду носить. Всегда. Не дам потревожить. Ректор покивал, с кряхтением поднялся и ушел за ширму. Вернулся он, неся длинную платиновую цепочку.
— Сама прикрепишь. После того как пройдешь сквозь Грозу.
Риль почтительно склонила голову.
— А посланнику Юмазиса, пожалуй, и домой пора.
Монах посмотрел на чародейку, и ему захотелось остаться, предложить ей вместе бродить по дорогам, беседовать обо всем, стать друзьями.