12 сентября бывший штурман «Баунти», сорокалетний Джон Фрайер, представший перед Лордами Адмиралтейства первым, дал однозначные показания о том, что лично видел семерых из экипажа с оружием в руках. Помимо отсутствующих Кристиана, Чёрчилла, Самнера, Куинтала и Мартина свидетель назвал подсудимых Бёркетта и Миллуорда. Кроме этого, Фрайер видел, что юнга Эллисон, выполняя приказ предводителя мятежников, перед расставанием с баркасом поднялся на ванты и распустил марсель.
Насчет Питера Хейвуда свидетель сказал, что вообще не видел юного гардемарина в тот день на палубе.
Что касается Моррисона, то штурман вспомнил о том, что обмолвился с ним парой слов, когда тот готовил баркас к спуску на воду. Фрайер шепотом призвал помощника быть готовым к отпору мятежникам, на что Моррисон ответил: «Спускайтесь вниз в вашу каюту, уже слишком поздно».
Смысл этой реплики можно было истолковать двояко, и во время перекрестного допроса суд спросил Фрайера: «Говорил ли он с вами угрожающим тоном или обращался к вам с советом?». Свидетель ответил однозначно: «Обращался с советом», и это слегка развеяло тучу, начавшуюся было сгущаться над подсудимым помощником боцмана.
Во второй половине того же дня 12 сентября бывший боцман «Баунти» Уильям Коул в целом подтвердил показания Фрайера, а также добавил, что видел с оружием в руках еще 11 человек Брауна, Александра Смита, Маккоя, Миллза, Томпсона, Хиллбранта, Скиннера и Янга. Плюс сидящих на скамье подсудимых Бёркетта, Миллуорда и Маспрэтта. О поведении Хейвуда и Моррисона в день мятежа Коул отозвался весьма благосклонно, посчитав их непричастными. Перекрестный допрос боцмана продолжился и на следующий день.
13 сентября опросили еще двоих: Пековера и Пёрселла.
Бывший канонир «Баунти» дал показания лишь против Кристиана, Бёркетта, Миллза, Самнера и Куинтала. Остальных он вооруженными 28 апреля не видел (поскольку, как мы знаем, почти все время находился на нижней палубе). Ничего предосудительного насчет Хейвуда и Моррисона Пековер тоже сообщить не мог.
Строптивый плотник оказался чуть более разговорчивым. Он перечислил целых 17 человек (то есть всех, кроме Маспрэтта), кто в день мятежа взял в руки оружие, включая подсудимых Бёркетта, Миллуорда и Эллисона. О Моррисоне Пёрселл не сказал ничего дурного, отметив, что помощник боцмана был не прочь пойти в лодку с Блаем, но ему не дали.
А вот о Питере Хейвуде бывший плотник вспомнил одну деталь, которая чуть не стала роковой. Когда на воду спускали баркас, Пёрселл увидел, что юный гардемарин стоит, опираясь на саблю. «Ради бога, Питер, зачем вам это?!» спросил он, после чего Хейвуд, смутившись, тут же бросил оружие и принялся помогать товарищам.
Этот факт вызвал пристальнейшее внимание членов суда. Пёрселлу задали в общей сложности 38 (!) вопросов о Питере Хейвуде, о его поведении в день мятежа и о том, что на самом деле означал тот мимолетный эпизод с саблей. Словно опомнившись, плотник рассказал, что в суете и неразберихе того утра, когда многие вещи, в том числе и холодное оружие, во время погрузки в лодку передавались из рук в руки, и несколько человек так или иначе прикасались к саблям. Смысл всех ответов Пёрселла сводился к следующему: Хейвуд «положил ладонь» на саблю случайно, не намереваясь ею воспользоваться против капитана, и что гардемарина, скорее всего, нельзя считать мятежником. Однако однозначного объяснения суд не получил, и у Хейвуда начались проблемы.
На следующее утро, 14 сентября опросили оставшихся свидетелей: Хэйуорда, Халлетта и Джона Смита, а также офицеров «Пандоры» капитана Эдвардса и лейтенанта Ларкана. Этот день стал нелегким испытаниям для Джеймса Моррисона и Питера Хейвуда.
Бывший гардемарин «Баунти», а ныне лейтенант Его Величества Королевского Британского Флота Томас Хэйуорд назвал всех 18 вооруженных мятежников поименно (в том числе сидящих на скамье подсудимых Бёркетта, Миллуорда, Маспрэтта и Эллисона). Кроме этого, отвечая на вопросы о причастности Моррисона, молодой человек вспомнил, что помощник боцмана в тот день улыбался, а также заявил: «Если вас интересует мое мнение, то я бы сказал, что он содействовал мятежникам; он, пожалуй, желал, чтобы лодки были спущены, дабы избавиться от нас как можно быстрее».
Во время перекрестного опроса потрясенный Моррисон открыто спросил Хэйуорда:
Вы говорите, что видели радость на моем лице, и что вы больше склоняетесь в своем мнении в том, что я был одним из мятежников; можете ли вы заявить перед богом и этим судом, что подобное свидетельство не результат личной неприязни?
Нет, ответил Хэйуорд, это никакой не результат личной неприязни, это мнение, которое я сформировал после того, как оставил судно, потому что подсудимый не пошел с нами, тогда как у него была хорошая возможность
Не желая сдаваться, Моррисон призвал свидетеля вспомнить следующий малоизвестный эпизод. Когда загружали баркас, Куинтал отобрал у Хэйуорда фузею, и Чёрчилл собственноручно сортировал вещи что можно взять лоялистам с собой, а что нет. Тогда гардемарин в сердцах был готов ударить мятежного капрала дубиной (подобных «сувениров» с Островов Дружбы на палубе было много). И помощник боцмана, находившийся рядом, якобы прошептал Хэйуорду: «Давайте; я подстрахую, тут оружия полно».